— Алиса была всего лишь пробным вариантом, — холодно бросила мать моего бывшего мужа.
Эта история — не вымысел и не сцена из мелодрамы. Это моя реальность. Жёсткая, горькая, но правдивая.
Когда нашей дочке Алисе едва исполнилось шесть месяцев, её отец, Артём, просто исчез. Без объяснений, без прощальных слов. Как позже выяснилось, у него уже была другая. Оставил нам квартиру — хоть на это совести хватило. Но с тех пор — ни копейки. Ни алиментов, ни внимания, ни звонка на день рождения. Он будто стёр нас из памяти. А потом я узнала, что у него уже трое детей с той женщиной.
Однажды, стиснув зубы, я попросила хоть немного помочь собрать Алису в школу. В ответ — ледяное:
— У меня своих трое. Мне их кормить надо…
Родителей у меня не осталось, родни — тоже. Тащила всё одна. Работала по ночам, плакала украдкой. Кругом — пустота. Даже бывшая свекровь, Галина Ивановна, отвернулась. А потом выдала такое, что ноги подкосились.
— Ты чего, — усмехнулась она, — думала, Алиса — это насовсем? Для Артёма она была пробным шаром. Первый блин — комом. А настоящие внуки — те, что у него сейчас. Вот где настоящая семья!
До сих пор не пойму — за что такая ненависть? Когда Алиса родилась, Галина Ивановна сияла, в роддом приезжала с букетами, клялась помогать. Куда всё испарилось?
В седьмом классе у Алисы случилась беда — мне срочно потребовалась операция. Две недели в больнице, а ребёнка одного не оставить. Собрав волю в кулак, пошла к Галине Ивановне:
— Побудьте с Алисой, пожалуйста. Хотя бы просто покормите, проследите, чтобы всё было в порядке.
Ответ перечеркнул последние надежды:
— Пусть поживёт, но не даром! Да и справку принеси, что здорова. К моим внукам лишние микробы не нужны.
Развернулась и ушла. Быстро, чтобы не разрыдаться у неё на глазах. Но на улице слёзы хлынули сами. Присела на скамейку, не в силах идти. Домой боялась — Алиса могла увидеть мои слёзы, а я всегда держалась ради неё.
Тут рядом опустилась наша соседка — Татьяна Васильевна. Женщина лет шестидесяти, которую все уважали, но мало кто знал близко. Она спросила тихо:
— Что случилось, дочка?
И я неожиданно для себя выложила всё. Про Артёма, про свекровь, про операцию. Она выслушала молча, потом махнула рукой:
— Пусть Алиска у меня поживёт. Присмотрю. Денег не надо — мы же не чужие.
Операция прошла хорошо. Через три недели я вернулась — и меня встретили… как родную. Татьяна Васильевна накрыла стол, Алиса взахлёб рассказывала, как они пекли блины, читали сказки и даже сшили кукле платье. Было так тепло, так по-домашнему.
С тех пор мы — почти семья. Татьяна Васильевна стала для Алисы бабушкой. Настоящей. С добротой, с теплом, с душой. Теперь она только и твердит:
— Тебе бы хорошего мужа найти. Достойного. Чтобы любил, как ты заслуживаешь.
А я? Пока не знаю. Но теперь твёрдо уверена: лучше быть рядом с чужим человеком, который стал родным, чем с кровными, от которых веет ледяным безразличием.
