Тьма и свет
Никита лежал с закрытыми глазами, но я знала — он не спал. Прошло уже две недели, как его выписали из областной больницы, но за все эти ночи он так и не включил свет. На прикроватной тумбочке пылилась лампа, рядом — нетронутый смартфон. На полу валялись блокнот и ручка. Чей номер он вычеркнул сегодня? Сколько осталось из двухсот? Телефоны и даты рождения я сама диктовала ему год назад перед очередной операцией на позвоночнике — сложной, как приговор.
Воспоминания сжимали горло, и мороз пробегал по спине. В детстве Никита был крепким, весёлым мальчишкой. Бегал, дрался, гонял мяч с другом Стёпой. Но однажды на тренировке он рухнул на спину и не смог подняться. «Скорая», больница, месяц неподвижности. Боли стихли, но через полгода вернулись — будто ножом скручивало кости. Первая операция, потом вторая. Боль то отступала, то накрывала с новой силой, как палач без жалости.
После второй операции я не отходила от сына. Умолила врачей позволить ухаживать за ним. Усталость давила, но облегчение пришло, когда в палату заглянули студенты-практиканты. Среди них была Таня — глаза горят, движения быстрые. Высокий, с тонкими чертами, Никита тогда ещё был красив, несмотря на болезнь. Таня готова была сутками дежурить у его кровати, выполняя любое поручение. Но сын лишь хмурился, когда я заговаривала о ней.
— Мам, зачем я ей? — отмахивался он. — Пройдёт увлечение, и всё. Мне она нравится, но я боюсь влюбиться. Вернёмся в наш город — она забудет. Лишней боли не надо.
Он не хотел давать ей номер. Таня выпросила его у меня, взяла и домашний. Переписывались, звонили, виделись по видео. Она обещала приехать. Но случилась третья операция. Она не помогла — она сломала его. Никита почти не мог ходить, выдерживал лишь полчаса на ногах. В его глазах поселилась пустота, такая глубокая, что сердце сжималось от боли. Я прислушивалась к его дыханию по ночам, пересчитывала таблетки, боясь, что он решится на отчаянный шаг. Весёлый мальчишка превратился в замкнутого, раздражённого, но, слава Богу, не озлобившегося человека.
Однажды я заглянула в его блокнот. Танин номер был зачёркнут. Значит, и она не ответила. Никита, как всегда, рассылал поздравления бывшим одноклассникам, но в ответ — тишина. Он вычёркивал контакты, стиснув зубы, чтобы не закричать. Осталось шесть имён: Стёпа, Сергей, Игорь, Марина, Оксана, Вера. Сергей и Игорь — школьные друзья. Девочек я не знала.
А Стёпа — друг с детского сада. С трёх лет, с тех пор как их посадили за один стол, они были неразлучны. Школа, двор, тренировки — всё вместе. После школы их пути разошлись: Стёпа уехал учиться в университет, а Никита, выучившись на программиста, работал из дома, когда не лежал в больницах. Директор, спасибо ему, разрешал удалёнку.
Стёпа звонил почти каждый день. На каникулах мчался к Никите, рассказывал новости, заставлял делать упражнения, растирал ему ноги, выносил на улицу. Усаживал в машину, возил на рыбалку, в город, к друзьям, на море. Звонил мне, спрашивал о настроении Никиты, нужна ли помощь. Сын отнекивался, но Стёпа не слушал.
Стёпа стал успешным бизнесменом, женился на своей сменщице Алёне. Но дружба не угасла. Теперь они путешествовали втроём: Стёпа брал три билета, несмотря на протесты Никиты. Были в Турции, Вьетнаме, Испании. Стёпа, высокий, как шкаф, нёс друга на руках от такси до самолёта. Алёна болтала без умолку, отвлекая Никиту от неловкости и чужих взглядов. Девушки ахали, глядя на красивого парня, который отворачивался.
Стёпа и Алёна растопили лёд в его сердце. Никита ожил, поверил, что сможет ходить. Но судьба ударила снова. Ночью боль вернулась, как нож. «Скорая», санавиация, больница. Унося его на каталке, Никита улыбнулся:
— Мам, не реви. Я крепкий, ты знаешь. Только Стёпе не звони, ладно?
— Не позову, — солгала я.
Слёзы душили, а сердце молило Бога о чуде. Утром в дверь ворвался Стёпа:
— Тёть Лена, где Никита? Чувствую — ему плохо!
Пришлось сказать. К вечеру он был в больнице, позвонил мне:
— Говорил с врачами. Операция через четыре часа. Сердце у него сильное, всё будет хорошо. Я всё оплатил, не беспокойтесь. Позвоню после.
Я молилась всем святым. Стёпа сообщил: операция прошла, но Никите предстояли месяцы реабилитации. Четвёртая операция — тяжёлый удар.
Стёпа с Алёной приезжали к нему, привозили книги, лекарства, ноутбук. Забирали меня с собой, не давая думать о деньгах. Дважды я ехала на автобусе, когда они улетали в Германию. Но даже оттуда Стёпа звонил.
Две недели назад Никиту привезли домой. Он не включал свет, лежал с закрытыми глазами, будто боялся увидеть будущее. Я тихо закрыла дверь, ушла в свою комнату, в бессонницу и тишину. Слёз больше не было — они высохли в ту ночь, когда я умоляла Бога спасти его.
Утром раздался звонок:
— Тёть Лена, мы вернулись. Как Никита? Всё ещё киснет? Ничего, развеселим! Новость есть: в Германии клиника, где лечат таких, как он. Есть шанс. Пока не говорите — начнёт спорить. Позовите, когда проснётся, мы с Алёной приедем. Привезли подарок, о котором он мечтал, и расскажем про клинику.
Через три месяца Стёпа снова нёс Никиту на руках — сначала в машину, потом в самолёт. Алёна, как всегда, бежала рядом, её смех звенел, как колокольчик, подбадривая. Их дружба была подарком судьбы, сотканным из верности и тепла.
Прошло два года. Никита ходит сам, без опоры. Работает, встречается с девушкой. Стёпа и Алёна радуются, будто это их собственный сын, которого они назвали Никитой. Они приехали к нам с малышом, чтобы познаИ когда мы собрались за большим столом, Никита взял малыша на руки, а Стёпа обнял их обоих, и в этот момент стало ясно, что настоящая дружба — это огонь, который согревает даже в самую холодную тьму.
