Сегодня мне стукнуло полвека, и вдруг меня осенило, словно гром среди ясного неба. Жестокое прозрение сжало сердце в кулак. Моя дочь, Ольга, живёт в маленьком городке под Нижним Новгородом, народила целую ораву — шестерых ребятишек, одного за другим, с промежутком в год-два. Замуж выскочила рано, ещё на последних курсах института экзамены с младенцем на руках сдавала. А я, старый дурак, бросался на помощь, возился с детишками. Когда температурили — ночи напролёт дежурил у кроваток, шептал сказки, поил тёплым морсом. Теперь оглядываюсь — всю ношу тащил на себе, пока Ольга без передышки плодила наследников. И самое страшное — мне это нравилось! Радовался, как мальчишка, когда первый внук сделал шаг, распирало от гордости за их школьные успехи.
После свадьбы дочери жена от меня ушла — будто под дых ударила. Но рождение внука Степана стало спасением, выдернуло из тёмной пучины. Потом появилась Машенька, потом Ванюша, Петька… А я тем временем по инвалидности на пенсию вышел — с детства хромота мучает, да и давление замучило. Так и закружился в водовороте чужих забот, забыв, что у меня есть своя жизнь, свои мечты.
Недавно скопились дела, которые я годами откладывал — всё внуками был занят. Взялся за них, усталый, но твёрдый, подошёл к Ольге и говорю: «Собираюсь к себе, в свою каморку на окраине. Пора тебе самой с детьми управляться». А она мне в ответ, словно плетью по глазам:
— Какой ещё «к себе»? У меня с девчонками вечер на носу, детей не с кем оставить! Сиди тут, раз у тебя дел нет. Охота тебе на старости лет важничать?
Стоял, будто обухом по темени. Слова её в мозгу гудели, а внутри всё переворачивалось от обиды. Не сказав ни слова, развернулся и ушёл. Пусть хоть раз сама с этой ватагой разберётся! Не я же их нарожал — пора бы и ей это понять.
Как ножом по сердцу. В чём-то Ольга права: я растворился в её детях, как соль в воде. Дома — только уборка да пелёнки, замкнутый круг чужих забот. Забросил любимые книги, с друзьями перестал видеться. Сколько раз отказывался от рыбалки на Оке — «внуки, мол, некому» — пока мужики махнули на меня рукой. А ведь мог бы выбрать хоть один день в месяц — один проклятый день! — чтобы вспомнить, что я ещё жив.
Пролетело полвека — и что осталось? Тень, которая жила для других. Но хватит. Никто за меня мою жизнь не проживёт. Люблю внуков — если по-настоящему прижмёт, приду. Но теперь моя очередь.
Уже решил: позвоню Косте и Мишке, с которыми в молодости щук на Волге таскали, пройдусь по набережной, может, снова возьмусь за резьбу по дереву — когда-то ларцы мастерил. Есть у меня и радости, и страсти — маленькие, свои, которые похоронил под грудой чужих пелёнок. Люблю этих сорванцов, но теперь и о себе позабочусь. Чтобы каждый день не утекал сквозь пальцы, чтобы наконец увидел свет в конце тоннеля. Пятьдесят — не конец, а начало. И я это докажу.
