**Дневник. Нежность без границ: уроки бабушек из Березовки**

Годы идут, как тихие воды Оки, унося с собой суету, но оставляя в душе то, что действительно важно. Сегодня, сидя у окна и глядя на желтеющие березы, я вновь вспомнил бабушек — их заботу, которая когда-то казалась мне излишней, и подарки, на которые я ворчал. Только теперь, когда в моих волнах серебра стало больше, чем смоленского льна, я осознал: это была любовь чище родниковой воды. Любовь без просьб, без расчетов. История о том, как я запоздало ощутил их тепло.

Неделю назад я гостил у старого приятеля в Березовке. За столом, среди глиняных кружек и варенья из морошки, стояла коробка соковая — с аккуратно срезанными уголками, как делали нам в детстве. Я усмехнулся: «Что, ностальгия?» Друг покачал головой, глаза его стали мягкими: «Бабка Ольга так делает. Привычка». И мне вдруг стало тесно в груди, будто тугим платком обвязали.

Припомнилось, как лет десять назад я, уже бородатый, зашел в нашу хрущевку в Березовке, а бабка Анфиса, вся в морщинках, как спелое яблоко, сует мне рубаху. Ситец, горошек — на мой тогдашний вкус, кошмар. Я скривился, а она сияла, будто мне алмаз вручила. Теперь эта рубаха — моя реликвия. Храню, хотя и не надену.

Бабка Анфиса жила на пенсию в десять тысяч, но ни один праздник без гостинца не обходил. Мне — вечно перочинные ножики, будто я все еще мальчишка. Злился тогда: «Опять эту железку!» А сегодня? Отдал бы ползарплаты, чтобы услышать ее смех, когда вручала.

А бабка Варя… Та читала мне Пушкина, да так, что даже «У лукоморья» звучало, как детектив. Я, пацаненок, вертелся, а она — то всхлипывала над Татьяной, то хохотала над Балдой. Смех — как колокольчик в поле. Потом узнал: ее детство — война, пепел да блокадный паек. Теперь ее книги на полке пахнут ванилью и тем, чего не вернешь.

Мать рассказывала, как в детстве дразнила прабабку: «Нос, как картошка!» Та гналась за ней по огороду, хохоча, ни разу не обидевшись. Святое поколение.

По утрам у них всегда пахло блинами. Руки, изъеденные артритом, но тесто — как пух. Этот запах — как родина, которую в сундуке не унесешь.

Однажды мать сказала: «Вы детей учите, а я просто любить буду». В этом вся суть. Они любили. Без «если», без «почему». Как небо любит землю — молча и безгранично. Теперь, когда их нет, я наконец научился это ценить. Жаль, не успел сказать.

Вывод прост: любите их, пока они рядом. Потом будете, как я, писать в дневник, что больше некому резать уголки у пакетов.