Моя страшная тайна: Сергей узнал правду, но не бросил меня
Моя судьба, казалось, была предрешена ещё до моего появления на свет. Я выросла в маленькой деревушке под Липецком, где всё шло по заведённому порядку: традиции, устои, родительская воля. Меня с пелёнок готовили в жёны сыну отцовского друга — Сергею. Он был старше меня на три года, крепкий, работящий, с добрыми глазами и терпеливым нравом. Казалось бы, идеальный муж.
Наши отцы дружили с детства, вместе строили дома, держали скотину и мечтали, что их дети продолжат эту связь. Сергей и правда был таким, каким его хотели видеть: закончил училище, помогал по хозяйству, работал на ферме. Всё шло как по маслу. Но однажды он объявил, что уезжает на два года на агрономические курсы в Краснодар. Это стало неожиданностью. В ночь перед отъездом он спросил: «Ты меня дождёшься, Ольга?» Я промолчала, только пожала плечами. А той ночью между нами впервые случилось то, чего раньше не было — он стал моим первым. Хотя… любви я к нему не испытывала.
Сергей писал мне письма. Я отвечала. Первый год. На второй — поступила в техникум в Курске. Мечтала о журналистике, большом городе, камерах, славе. Не взяли. Зато встретила Егора — красивого, наглого, городского парня. Осталась с ним. Прожили вместе несколько месяцев. Он сказал, что чувства остыли. Я ушла. Жила у подруги. Через месяц пришло письмо из дома: Сергей вернулся и спрашивал обо мне. Я поехала обратно в деревню. Не зная, что делать, но надеясь на опору.
Но вместо спокойствия я узнала, что беременна. Срок был уже большой, и делать аборт не хотелось. Решила: рожу, а там видно будет. Никому не сказала. Через неделю Сергей позвал посмотреть дом, который достроил. Я осталась у него. А через месяц сыграли свадьбу. Всё шло гладко. Только живот рос быстрее, чем должно было. «Богатырь растёт!» — смеялся Сергей. Я настояла на родах в городе. Хотела скрыть правду. Договорилась, чтобы записали поздние роды. Наш сын, Ваня, родился крепким и здоровым. Он стал смыслом моей жизни.
Сергей принял его как родного. Много работал, редко бывал дома, но всегда привозил деньги, целовал нас на ночь. Любви к нему у меня не было. Только благодарность. И страх. Боялась, что он узнает правду и отвернётся. Или станет меньше любить Ваню. А если захочет ещё детей? Я не могла рисковать. Сделала аборт. Потом ещё один. Всего четыре. Тайно. Он ничего не знал. Потом поставила спираль. Боялась снова стать матерью. Боялась разрушить то, что построено на лжи.
Но жизнь распорядилась иначе.
Ване было семь. Лето. Он поехал кататься на велосипеде за деревню. Не справился с управлением, упал в старый колодец. Железный прут пронзил ему бок. Я кричала так, будто сама умирала. Сергей примчался первым. Сам вытащил сына, нёс на руках до скорой. В его глазах стояли слёзы. Тогда я впервые поняла, как сильно он любит Ваню.
А потом настал момент истины.
«Почему вы не сказали, что ребёнок не ваш?» — спросил врач. Ваню нужно было срочно переливать кровь, но ни моя, ни Сергея не подходили. Группа редкая. Это был конец. Я прошептала: «Ваня не его сын…»
Сергей не сказал ни слова. Вышел. Я подумала — ушёл навсегда. Но он вернулся: «Где найти его отца?» — «В Курске. Егор. Но…» — «Хватит. Надо спасти сына. МОЕГО сына!» — и он умчался.
Он разыскал Егора. Тот приехал, сдал кровь. Попросил только не рассказывать его жене. Мы пообещали.
Ваня выжил.
Егор исчез. А я… вдруг безумно влюбилась в Сергея. Так сильно, как никогда раньше. Он знал. Всегда знал. «Я видел в нём своё. Потому что растил его. Потому что он зовёт меня папой. Не Егора».
Я захотела родить ему ребёнка. Но аборты лишили меня шанса. Тогда Сергей сказал: «Давай подарим дом тому, кто его не имеет». Мы усыновили мальчика из детдома — Семён стал нашим. А через три года, чудом, я забеременела. Наша дочь Алёнка — наше счастье.
Теперь у нас тихо. Тепло. Вместе. Только иногда ночью мне снится, будто я бегу по больничному коридору с криком: «Мой сын умирает!» Просыпаюсь — а рядом Сергей. Мужчина, который простил. Который остался. Который спас меня.
Жизнь не прощает ошибок. Но иногда даёт шанс их исправить. И если ты им воспользуешься — она может стать добрее.
