**Тени любви**
В маленькой деревеньке, затерянной среди бескрайних полей да увалов, осень накрыла всё тяжёлым, словно ватное одеяло, небом. Ветер гонял жухлые листья по дорогам, будто торопясь спрятать последние намёки на лето. А у дома Ивана, что стоял на отшибе, в этот вечер было шумно: скрипели старые половицы, звенели гранёные стаканы, а смех так и лился через открытые окна.
— Ну наконец-то! — Иван распахнул дверь, впуская своего давнего друга Степана, прикатившего из Москвы. В голосе звучала радость, но в глазах мелькнула тень — будто чуял сердцем, что этот визит всё перевернёт.
— Здорово, Вань! — Степан хлопнул друга по плечу. — Четыре месяца, с тех пор как тётку хоронили, — всё в делах, в хлопотах… Вырвался, отпуск взял. Хочу тут у вас, на родине, душу отогреть.
— Давно пора! — оживился Иван. — Рыбачить поедем, на озеро за перелеском. Помнишь, как в детстве на речке баловались? — Улыбнулся он, но в голосе затаилась грусть.
В детстве они были не разлей вода: гоняли по пыльным дорожкам, воровали сливы у соседей, купались в студёной воде. Степан всегда был заводилой — с кучей безумных идей, а Иван — его верным подручным, готовым на любую авантюру. Их дружба казалась нерушимой, как вековой дуб на краю деревни.
— Ты один что ли? Где твоя красавица? — спросил Степан, оглядывая уютный, но подзапущенный дом.
— Даша в магазин сбегала, скоро вернётся. Хозяйка у меня — хоть куда, стряпает — за уши не оттянешь, — с гордостью сказал Иван, но в голосе пробежала тревожная нотка. — Кормит так, что скоро штаны лопнут.
Иван и Даша поженились семь лет назад, но детей у них не было. Ходили по врачам, сдавали анализы — всё вроде в порядке. Иван души не чаял в жене: помогал по хозяйству, тяжёлого не давал, опекал, как фарфоровую куклу. Соседки судачили: кто завидовал, кто осуждал. «Дашке повезло, Ваня её на руках носит, не бухает, любит без памяти», — шептались они. Но Даша порой чувствовала, что эта любовь душит её, как слишком тугой шарф.
— Привет, — раздался тихий, усталый голос Даши, вернувшейся из магазина с тяжёлой сумкой. Иван тут же бросился забирать ношу, будто боялся, что она надорвётся.
— Здравствуй, — улыбнулся Степан, незаметно проведя взглядом по её стройной фигуре и тёмным, чуть растрёпанным волосам. — Я Стёпа, друг Вани, с детства.
— А он мне про тебя не рассказывал, — удивилась Даша, покосившись на мужа.
— Да он же теперь столичный, — отмахнулся Иван. — После школы в Москву уехал. Его бабка, тётя Зина, на другом конце деревни жила, может, помнишь? Ты же не здешняя.
— А, тётю Зину помню, — кивнула Даша. — Значит, ты её внук.
— Вот именно, — засмеялся Степан. — Москва — Москвой, а корни-то тут.
— Ладно, Даш, мы пройдёмся, а ты там на кухне что-нибудь этакое сотвори, — сказал Иван, и они со Степаном вышли во двор.
У Даши как раз начинался отпуск. Осень в самом разгаре: листья багровели, паутинки вились в воздухе, а ветер заунывно свистел в проводах. Она накрыла стол в саду, под старой яблоней — сидеть в четырёх стенах в такую погоду не хотелось. Когда мужчины вернулись, на столе уже красовались закуски и домашнее вино.
— Стёп, как же я рад, что ты приехал! — воскликнул Иван, наливая вино. — Будем рыбачить, как в старые времена. Помнишь, как у моего деда коров доили? А как через заборы лазили?
— Ой, Вань, не напоминай, — рассмеялся Степан. — Здесь моя душа, а Москва — так, суета.
Даша смотрела на них и удивлялась этой дружбе. Они вспоминали детство, шутили, смеялись, а у неё на душе было и тепло, и чуть-чуть грустно — будто она лишняя в этой истории. Она встала, вспомнив про пирог, и вскоре вернулась с золотистой выпечкой.
— Это что за чудо? Даш, ты волшебница! — воскликнул Степан, откусывая кусок. — В ресторанах такого не пробовал!
— Да, моя Дашка — мастерица, — с гордостью сказал Иван. — Откормила меня, скоро пузо дверью прихлопну!
Просидели до темноты, смеялись, вспоминали. Даша наблюдала за Степаном: слишком яркий, слишком уверенный, с хитрой улыбкой. «В Москве у него, наверное, девок — хоть отбавляй, — думала она. — Такой не остепенится». Но что-то в его взгляде заставляло сердце биться чаще.
С тех пор Степан стал частым гостем. Иван был на работе, но вечерами и в выходные они рыбачили или просто сидели во дворе. В один из таких вечеров Даша поймала его взгляд — горячий, недвусмысленный. Она поняла: он в неё втюрился. И от этого осознания внутри вспыхнуло что-то забытое, давно притухшее.
Позже, когда стемнело, Даша пошла закрывать сарай. Щеколда скрипнула, и, обернувшись, она наткнулась на Степана.
— Ой, ты что здесь делаешь? — вздрогнула она.
— А ты? Звёзды считать? — ухмыльнулся он.
— Сарай закрываю, а то куры разбегутся, — ответила она, чувствуя, как щёки горят.
— Я за тобой пошёл, Даш, — тихо сказал он. — Ты мне нравишься. С первой минуты. Разве не видишь?
— Степан, ты что, перебрал? — она отступила, но голос дрожал.
— Нет. Я трезв. Две недели только о тебе и думаю, — глаза его горели в темноте.
— Даша! — раздался голос Ивана, и она отпрянула.
— Сарай закрыла! — крикнула она, стараясь звучать спокойно. — А то куры разбегутся.
— Ты тоже тут? — удивился Иван, глядя на друга.
— Да так, воздухом подышал, — рассмеялся СтеНо сердце её уже знало, что обратной дороги нет.
