В те давние времена, когда свекровь решила, что наш дом станет её дачей, всё началось с невинных визитов. Раньше она приезжала к нам, Татьяна Фёдоровна, лишь по воскресеньям — из своего городка под Владимиром. С собой привозила плюшки да блины, играла с нашей Машенькой, и я, признаться, даже радовалась. Муж мой, Алексей Васильевич, только бурчал в усы — ну как сын матери перечить станет?
Но со временем её визиты участились. «Чего мне, — говорила, — туда-сюда мотаться? У вас хоромы просторные!» И оставалась уже не на день, а на неделю. А потом и вовсе с котомкой приехала: «Поживу у вас, в городе аптека ближе, да и внучку повидаю.» Алексей лишь вздыхал: «Пущай поживёт, мать-то старая.»
И началось. Переставляла мои скатерти — «так светлее». Выкинула мои чугунные сковородки на чердак — «негоже молодой на таком дряхлом готовить». Даже самовар мой, дедовский, в сундук убрала — «места много занимает». А уж как Машеньку кормила! «В наше время, — приговаривала, — детей на сале растили, а не на ваших заморских йогуртах!» Дочка моя, конечно, рада — бабка и пряник даст, и на улицу без шапки пустит. Я же молчала, зубы стиснув — свекровь ведь.
Прошёл месяц этой каторги. Татьяна Фёдоровна развалится на диване, «Дом-2» смотрит, крошки по всему ковру, а вечером: «Ох, измаялась я с вашей шалуньей!» Хотя я одна и печку топила, и ребёнка мыла, и бельё полоскала. Алексей только хмурился — не пристало сыну мать укорять.
Всё решилось в тот день, когда она мои лучшие вязаные салфетки в комод убрала. «Не трогайте мои вещи! — не выдержала я. — У нас свой порядок!» Она аж поседела: «Я тебе, небось, на зло живу?!» Алексей потом меня отчитал: «Чего мать расстроила?» Тут уж я поняла — либо сейчас, либо никогда.
Дождались, когда Маша уснула, и поговорили по-хорошему. «Я, — говорю, — мать твою как родную люблю, но дому моему покоя нет.» Алексей сперва отнекивался, потом голову повесил: «И мне не сладко, да язык не поворачивается.» Решили мы с ним — хватит. Наутро он матери всё как есть объяснил. Татьяна Фёдоровна, конечно, всплакнула, но коли сын сказал — ослушаться не могла.
Теперь приезжает раз в месяц, как положено гостям. И я научилась её «советам» ухом не вести, и Алексей меня чаще поддерживает. Маша бабку обожает, но слушается меня. Живём мирно. Поняла я тогда главное: как ни люби родню, а свой угол беречь надо. Теперь у нас не дача у свекрови, а дом у нашей семьи. И кота её, Мурзика, кстати, мы так и оставили — ну куда девать-то старую кочерыжку?
