**Тень осеннего дождя**
Город тонул в холодном ноябрьском ливне. Нижний Новгород будто накрыло серой пеленой, и стук капель по подоконнику вырвал Анну из тревожного сна. За окном стояла непроглядная тьма, хотя на часах было уже семь утра. Она лежала, вглядываясь в размытые очертания домов, едва проступавшие сквозь завесу дождя. Как отпускать дочку в школу в такую погоду? Тем более Алиса вчера жаловалась на першение в горле.
— Как же холодно… — прошептала Анна, кутаясь в одеяло.
Привычка делиться мыслями с мужем осталась, хотя Дмитрий ушёл три месяца назад. В квартире было зябко — батареи ещё не грели. Анна натянула одеяло до подбородка, пытаясь снова уснуть, но сон не шёл. Совесть глодала: пора будить дочь. Вздохнув, она встала, поставила чайник и принялась готовить завтрак. Холодильник был почти пуст — аппетит пропал, и Анна покупала лишь самое необходимое. Намазав булку вареньем, она разбудила Алису. Завернула дочку в тёплую куртку, закрыла за ней дверь, поискала любимый шарф с вышитыми ромашками, но, не найдя, снова залезла под одеяло.
Дождь лишь усиливал тоску, которая и так разъедала душу. После ухода Дмитрия прошло три месяца. Сначала они встречались из-за бумаг по разводу, потом и это прекратилось. Он исправно переводил деньги на Алису, звонил ей, забирал на прогулки. Но Анна избегала личных разговоров. Она убеждала себя, что всё в порядке: сменила стрижку, смеялась на работе, шутила с коллегами. Но внутри всё кричало: ничего не в порядке.
Сначала хотела выбросить всё, что напоминало о Дмитрие. Но сувениры из их путешествий, его одеколон, кружка с надписью «Самый лучший» — всё оставалось на местах. Убрать было больно, но эта боль приносила странное облегчение. Анна жалела себя, и в этой жалости находила горькое утешение. Каждый раз, начиная уборку, она натыкалась на что-то, связанное с ним. Вот деревянный оберег — купили в Суздале, когда гуляли по старым улочкам, смеялись и строили планы. А вот наушники — подарок на 8 Марта. Дмитрий тогда пошутил: «Женщины любят ушами, а уши — бриллианты. Бриллиантов нет, так вот тебе наушники, пусть уши радуются».
Его запах преследовал её. Одежда, подушки, даже её собственные вещи хранили лёгкий шлейф его одеколона. В такие моменты Анна будто возвращалась в прошлое — к их семье, мечтам, счастью. Но запах выветривался, и реальность обрушивалась с новой силой. Семьи больше нет. Планов — тоже. Осталась рутина: дом, работа, дочь.
Она избегала друзей. Это были те же люди, с которыми они общались вместе с Дмитрием. Встречаться без него было невыносимо — начнутся расспросы, сочувствующие взгляды, фразы вроде: «Вы так хорошо смотрелись вместе». Она и без них знала, какой парой они были. Идеальной. Но это в прошлом.
Анна была уверена: у Дмитрия новая женщина. Именно из-за неё всё рухнуло. Пять лет назад он согласился на вахту на Крайнем Севере. Это спасло их — закрыли ипотеку, купили новую машину. Но та же работа забрала его. Она до сих пор помнила тот звонок. Незнакомка, назвавшаяся «доброжелательницей», сообщила: «Ваш муж вас обманывает. У него другая». Дмитрий не отрицал. Сел на диван, закрыл лицо руками и молчал. А потом ушёл к родителям.
На следующий день он вернулся, когда Алисы не было дома.
— Аня, я не могу без вас, — сказал он тихо. — Это была ошибка. Давай начнём заново. Простишь?
— Нет, Дима, — ответила она, стараясь говорить ровно. — Мы обещали быть честными. Ты предал. Уходи.
Всё прошло без криков, почти по-джентльменски. Он сам объяснился с дочерью, перевёз вещи к родителям и уехал на вахту. Там, наверное, была она — та, ради которой он их бросил. Анна не хотела ничего знать. «Доброжелательница» звонила, пыталась рассказать подробности, но Анна заблокировала номер. Зачем ей это? Правда и так была ясна.
Четыре месяца она училась жить одна, доказывая себе, что справится. О жизни Дмитрия не спрашивала. Наверняка у него всё хорошо с новой пассией. Но свёкор, Иван Сергеевич, был удивительным человеком. Когда Анна, робкая и застенчивая, впервые пришла к ним, он сразу принял её как родную. Шутил, вовлекал в разговоры, просил помочь по дому. Именно он, как она подозревала, уговорил свекровь не лезть с расспросами и не умолять простить сына. Они приняли её выбор и продолжали общаться с ней и Алисой, как прежде.
В этот дождливый день, когда город растворялся в серой мгле, в дверь постучали. Закутавшись в халат, Анна открыла. На пороге стоял свёкор.
— Здравствуй, Анюта! — улыбнулся Иван Сергеевич.
— Добрый день, — растерялась она. — Проходите, чай сейчас поставлю.
— Не спеши, присядь, — мягко остановил он. — Хочу рассказать тебе одну историю.
Анна села, чувствуя, как в груди сжимается тревога. Свёкор редко говорил так серьёзно.
— Когда Диме было шесть, мы с Мариной разошлись, — начал он. — Да, сейчас мы вместе, даже повенчались позже. Но тогда я ушёл. Влюбился. В бригаду пришла девчонка — красавица, глаза как озёра. Решил, что это судьба, и ушёл из семьи. Но без семьи жить не смог. А Дима… он тоже не может без вас. Нет у него никакой другой. Уволился тогда сразу, вернулся к нам. Но не живёт, а мучается. Каждый вечер под вашими окнами стоит. А ещё твой шарф у него в кармане, Аня. Увидел я его с этим шарфом — сердце сжалось. Любит он тебя, страдает. И Марина извелась, боится, как бы не запил…
Свёкор замолчал, отпил чай, но было видно, как ему тяжело. Не в его привычках лезть в чужие дела, но за сына болела душа.
— Ладно, пойду, — сказал он, вставая. — Решай сама. Простить измену — тяжело. Почти невозможно. Но тот, кто оступился раз, умнеет и семью беречь будет. Дима —И когда Анна протянула руку, чтобы взять шарф, капли дождя на его ладони смешались с её слезами — будто сама осень плакала над их ошибками, но дарила им шанс начать всё заново.
