Единственно верное решение
Пелагея Фёдоровна была из тех женщин, чья доля выпала не сахар. Суровая, молчаливая, с прямой спиной и глазами, в которых застыла вековая скорбь. В свои пятьдесят с лишним она жила одна — не по своей воле, а потому что жизнь безжалостно забрала всех, кого она любила. Сперва мать, затем мужа, а следом и единственного сына.
О кончине матери ей сообщила соседка по телефону:
— Поля, матушка твоя отошла… После обеда прилегла отдохнуть да не проснулась… Я скорую вызывала…
Пелагея тогда опустилась на пол. Телефон выпал из рук. Она уставилась в одну точку, не слыша ни собственного дыхания, ни того, как за окном капала весенняя капель.
Хоронила мать она одна. Больше некому было. Отец исчез, когда Пелагее было семь. Остались лишь старая дача в Подмосковье да воспоминания. Каждый вечер она по привычке брала трубку, чтобы позвонить… а потом вспоминала, что звонить уже некому.
Прошло два года. Казалось, Пелагея понемногу возвращалась к жизни. Но тут судьба нанесла новый удар. Поздно вечером раздался звонок с незнакомого номера:
— Вы Пелагея Фёдоровна? Приезжайте, пожалуйста. Авария. Ваш муж и сын… их документы найдены на месте…
Дальше — как в тумане. Морг. Бумаги. Похороны. Пустота.
— Господи, как же дальше жить? — прошептала она, стоя в церкви. — Дай знак, зачем мне ещё оставаться здесь?
Ответ пришёл не сразу. Но однажды, проснувшись среди ночи, она увидела за окном бездомного пса, свернувшегося под скамейкой на рваном половике.
— Теперь знаю, что делать, — сказала она тихо. — Открою приют. Они тоже никому не нужны. А я — нужна им. Я стану их семьёй.
Пелагея продала мамину квартиру. Оформила бумаги, обошла кучу инстанций. Уговорила спонсоров. Купила участок под Серпуховом. Так появился её приют «Ласковый дом».
Она стала его сердцем и душой. Собаки, кошки, ветеринары, кормёжка, стройка — всё это заполнило пустоту, где прежде царили лишь тишина и горе. Помогала ей молодая Варя — такая же неравнодушная к животным, как и она сама.
Как-то утром, когда Варя открывала ворота, к приюту подошла пожилая женщина. Седая, сгорбленная, с палочкой и потрёпанной сумкой. Шла неспешно, будто знала, что здесь её ждёт что-то важное.
— Здравствуй, родная, — тихо сказала она. — Можно у вас собачек посмотреть?
— Конечно, бабушка, проходите, — улыбнулась Варя.
Старушка обошла все вольеры. Собаки лаяли, виляли хвостами — каждая надеялась, что сегодня её заберут. А она молчала. Присаживалась, заглядывала в глаза, что-то шептала.
Звали её Аграфена Семёновна. В самом дальнем углу сидел чёрный пёс с белым пятном на ухе. Он не лаял, не прыгал, только смотрел в землю.
— А это кто?
— Гришка, — ответила Варя. — Недавно под машину попал. С тех пор никого к себе не подпускает.
— Я его возьму, — вдруг сказала старушка.
Варя замялась. Бабушка была хрупкой, едва держалась на ногах. Гришка же требовал терпения, сил и заботы. Она пообещала подумать.
На следующий день Аграфена Семёновна вернулась. Ей вежливо отказали:
— Бабушка, мы волнуемся за вас. Он непростой пёс…
— Понимаю… — только и сказала она.
Но приходила снова. И на третий день, и на пятый. Садилась у вольера и шептала. Гришка всё так же сидел в углу. Но на седьмой день… поднялся. Подошёл. Уткнулся носом в её ладонь.
Пелагея увидела это и поняла — судьба решила за них.
— Забирайте его, — сказала она. — Он ваш.
Но бабушка заплакала.
— Не могу… Дочь собрала— Дочь собрала вещи, чтобы отвезти меня в дом престарелых, — прошептала Аграфена Семёновна, — а квартиру продать хочет, говорит, что я ей жить мешаю.
