**Единственный верный путь**
Сегодня снова думаю о своей жизни. О том, как странно она складывается. Я, Вера Максимовна, никогда не считала себя слабой, но судьба будто испытывала меня на прочность. В пятьдесят лет я осталась одна — не по своей воле, а потому что всех, кого любила, забрали у меня. Сначала маму, потом мужа, а следом — сына.
О маме мне сообщила соседка, голос дрожал в трубке:
— Верочка, приезжай скорее… Твоя мама… Не проснулась…
Я опустилась на пол. Телефон выпал из рук. В окно стучал дождь, а я смотрела в пустоту, не чувствуя ни времени, ни себя.
Хоронила я её одна. Отец ушёл, когда мне было семь, и с тех пор у нас оставалась только старая дача под Звенигородом. Иногда вечером я всё ещё брала телефон, чтобы позвонить… а потом замолкала, понимая — звонить некому.
Прошло два года. Казалось, я понемногу возвращаюсь к жизни. И тогда — новый удар. Позвонили с незнакомого номера:
— Вы Вера Максимовна? Приезжайте… Авария… Ваши муж и сын…
Дальше — как в кошмаре. Морг. Бумаги. Тишина.
— Господи, за что? — шептала я в церкви, сжимая свечу. — Дай мне знак, ради чего мне ещё жить?
Ответ пришёл не сразу. Но однажды ночью я увидела за окном бездомного пса — он лежал под скамейкой, дрожал от холода.
— Всё, я знаю, — сказала я себе.
Я продала мамину квартиру, оформила документы, нашла участок под Волоколамском. Так появился приют «Тёплый дом».
Собаки, кошки, корма, ветеринары — всё это заполнило пустоту. Помогала мне девушка Надя — добрая, с таким же чутким сердцем.
Однажды утром к нам пришла старушка. Седая, с палочкой, в потрёпанном платке.
— Здравствуйте, милые, — тихо сказала она. — Можно к вам зайти?
Надя провела её по вольерам. Собаки виляли хвостами, а бабушка молча смотрела на них. Остановилась у одного вольера — там сидел пёс с чёрной шерстью и белым ухом. Он не лаял, не подходил, просто смотрел в землю.
— Это Гром, — пояснила Надя. — Его сбила машина. Боится людей.
— Я возьму его, — вдруг сказала старушка.
Она представилась Агафьей Тихоновной. Но мы не могли отдать ей собаку — она еле ходила, а Грому нужен был сильный хозяин.
На следующий день она пришла снова. И ещё раз. Сидела у вольера, что-то шептала. А на седьмой день… Гром поднялся и подошёл к ней.
— Забирайте его, — сказала я.
Но Агафья Тихоновна заплакала:
— Не могу… Дочь отправляет меня в дом престарелых. Квартиру продаёт. Мне осталось три дня…
Я попыталась поговорить с её дочерью — нашла её в подъезде, пьяную, злую. Она лишь скривила губы:
— Отстаньте!
Всю ночь я не спала. А утром приняла решение.
Когда Агафья Тихоновна пришла, я усадила её за стол:
— Вы переезжаете ко мне. С Громом. У меня большой дом. Мне тоже одиноко.
Она плакала:
— Да я же чужая…
— Нет. Вы теперь — моя семья.
Прошёл год.
По утрам на кухне пахнет гречневой кашей. Агафья Тихоновна ставит передо мной чашку чая, а под столом лежит Гром — мой верный страж.
— Мама, отдохни, — говорю я.
— Дочка, какая усталость, когда вы рядом?
О своей дочери она больше не вспоминает.
А я смотрю на них и думаю: «Спасибо, Господи. Ты дал мне шанс снова любить».
