Прошлое, которое не уходит
Сейчас Даниилу двадцать. Он живёт в Нижнем Новгороде, учится на заочном, подрабатывает в автомастерской и вроде как строит жизнь, почти не думая о родной Уфе, где всё начиналось. Его мать, Светлана, с гордостью — и с тоской — следит за его успехами. Слишком многое она упустила. И теперь, когда сын вырос, её гложет вина, которую не заглушить ни годами, ни оправданиями.
Она часто прокручивает в голове прошлое. Пыталась понять себя — не вышло. И вот однажды Светлана решилась на разговор по душам. Позвала Данилу на выходные, напекла его любимых ватрушек, усадила за кухонный стол и, сжав ладони, выдавила:
— Прости меня, Дань… за всё. Я была плохой матерью.
Он промолчал. Потом натянуто улыбнулся:
— Да всё у меня было нормально.
Но оба знали — это неправда. Его детство было тихим, одиноким, пропитанным обидой и тщетным ожиданием тепла, которое так и не пришло.
Даниил рос смирным мальчиком. Не капризничал, не требовал игрушек. Просто ждал, что мама однажды обнимет его, заметит рисунок или похвалит за пятёрку. Но чаще слышал упрёки, раздражение или просто молчание. Светлана срывалась, кричала, называла его «обузой», «ошибкой молодости». А он всё равно тянулся к ней — за лаской, за похвалой, за тем самым словом, которого так не хватало: «люблю».
Она и правда не любила. Или не умела. Слишком рано столкнулась с жизнью: в шестнадцать — беременность, парень исчез, мать орала, подруги сделали вид, что не знают её. Светлана осталась одна.
— Сама виновата, — сквозь слёзы бросила мать. — Теперь нянчь своё наказание.
Бабушка обещала помогать, но на деле подключалась только, когда Светлана валилась с ног. Ребёнок орал ночами, она злилась, запиралась в ванной и ревела в полотенце. Младенец был для неё крестом, который нельзя сбросить.
Денег вечно не хватало. Светлана мыла полы в магазине, таскала тяжёлые коробки, потом убиралась в офисах. Устала. Ожесточилась. Школу бросила. Радости не было. А ребёнок рос, болел, требовал. Она его кормила, одевала, но души не отдавала. Он мешал. И она не притворялась.
Когда Даниилу стукнуло пять, бабушка скоропостижно умерла — сердце. Дом стал пустым и страшным. Светлана боялась будущего, но не смягчилась. Наоборот — замкнулась ещё больше. Работала, училась на бухгалтера, пыталась вылезти из нищеты. Деньги появились, стабильность — тоже. Но тепла к сыну — нет.
Семнадцать лет. Даниил уезжает в Нижний. Поступил, собрал вещи — и Светлана впервые за годы вздохнула свободно. Казалось бы, наконец-то. Но пустая квартира не радовала. Ловила себя на мыслях: а он поел? справится? И впервые в груди кольнуло. Опоздала.
Парень сам звонил, рассказывал о делах. Она слушала, удивлялась, пыталась отвечать мягче. Приезжал — и она невольно радовалась. Не его возвращению. А тому, что он её простил. Без слов. Просто тем, что был рядом. Это он строил мост между ними, шаг за шагом.
И вот теперь, спустя годы, Светлана набралась смелости выложить всё. Что ненавидела своё материнство. Что мечтала сбежать. Что не справлялась. Что не любила, как положено. Всё это время пряталась за обязанностями, не умея быть матерью.
А он сидит напротив, взрослый, сдержанный, и повторяет фразу, от которой сжимается сердце:
— Да всё у меня было нормально.
Но в его голосе нет злости. Только усталость. И прощение. Потому что он вырос. Потому что стал сильнее её. И потому что научился любить — даже ту, кто не смогла полюбить его.
