Тени любви
В глухом селе, затерявшемся среди бескрайних полей да сизых пригорков, воздух был густ от осенней хмари. Ранний октябрь окутал всё ледяной дымкой, и листья, кружась в порывах ветра, уносились в небытие, будто уводили с собой последние отсветы лета. В тот вечер в избе Фёдора, что стояла на отшибе, было шумно: скрипели половицы, звенели гранёные стаканы, а смех раскатывался далеко за плетень.
— Ну здравствуй, земляк! — Фёдор распахнул дверь, впуская в сени своего старого друга Прохора, прикатившего из губернского города. Голос его дрожал от радости, но в глазах мелькало что-то тревожное, будто чуял он, что этот приезд перевернёт всё вверх дном.
— Здорово, Федька! — Прохор стиснул друга в объятиях. — Четыре месяца, как бабку схоронили. Дела да заботы… Наконец вырвался, отпуск выправил. Хочу тут, в глухомани, душу отвести.
— Ловко придумал! — оживился Фёдор. — Будем на плесе рыбачить, за бугром, где в детстве купались. Помнишь, как на Устье озорничали? — Он усмехнулся, но в голосе пробивалась какая-то тень.
В детстве они были не разлей вода: носились по пыльным просёлкам, таскали яблоки из сада дьякона, купались в студёной речке. Прохор вечно был заводилой, с выдумками да проказами, а Фёдор — его тенью, готовой на любую шалость. Их дружба казалась нерушимой, как вековая липа на околице.
— Ты один тут? Где твоя краля? — спросил Прохор, окидывая взглядом уютную, но потрёпанную избу.
— Катерина в лавку сбегала, вот-вот подойдёт. Хозяйка у меня — хоть куда, стряпает — за уши не оттащишь, — с гордостью молвил Фёдор, но в голосе пробежала тревожная нотка. — Кормит так, что скоро в дверной проём не влезу.
Фёдор и Катерина обвенчались семь лет назад, но детей Бог не дал. Ходили к знахарке, в земскую больницу ездили, а в ответ одно: «Всё справно, ждите». Фёдор души не чаял в жене: и дрова поколет, и воду принесёт, бережёт её, как фарфоровую куклу. Бабки на скамейках шептались: кто с завистью, кто со злорадством. «Катьке повезло, Федька её на руках носит, не бухает, любит пуще глаза», — судачили они. Но Катерине порой казалось, что эта любовь давит, как туго затянутый кушак.
— Добрый вечер, — раздался тихий, усталый голос Катерины, входящей с тяжёлым узелом из лавки. Фёдор тут же подхватил ношу и понёс в горницу, будто боялся, что она надсадится.
— Приветствую, — усмехнулся Прохор, задержав взгляд на её статном стане и тёмных, чуть растрёпанных косах. — Я Прохор, Федькин друг, с мальства знаем друг друга.
— А Фёдор про тебя не сказывал, — удивилась Катерина, покосившись на мужа.
— Он же теперь городской, — пояснил Фёдор, вернувшись. — После училища в губернию подаОни стояли на крыльце, слушая, как ветер шепчет в старых берёзах, а вдали мерцали огни чужой деревни, но ни один из них не знал, что это последний вечер, когда их сердца бились в унисон.
