Тень осеннего дождя
Город растворился в ледяном ноябрьском ливне. Нижний Новгород словно накрыло серым покрывалом, и стук дождя, барабанящего по подоконникам, вырвал Ольгу из тревожного сна. За окном царила тьма, хотя стрелки часов уже подбирались к семи утра. Она лежала, различая сквозь водяную пелену смутные силуэты домов и деревьев. Как отпускать дочь в такую погоду? Тем более, позавчера у Ани был лёгкий кашель.
— Холодрыга какая… — прошептала Ольга, кутаясь в одеяло.
Привычка делиться утренними мыслями с мужем осталась, хотя Дмитрий ушёл три месяца назад. В квартире стоял промозглый холод — отопление ещё не дали. Ольга натянула одеяло до подбородка, пытаясь вернуться в сон, но он не шёл. Совесть грызла: пора будить дочь. Вздохнув, она встала, поставила чайник и начала готовить завтрак. Холодильник был почти пуст — в последнее время аппетит пропал, и Ольга покупала только самое необходимое. Она намазала булку вареньем и разбудила Аню. Завернув дочь в тёплую куртку, закрыла за ней дверь, поискала любимый платок с узором из берёзовых ветвей, но, не найдя, снова закуталась в одеяло.
Дождь лишь усиливал тоску, которая и без того терзала Ольгу. С тех пор как Дмитрий ушёл, прошло три месяца. Сначала они виделись из-за бракоразводных бумаг, но потом встречи прекратились. Он исправно переводил деньги на дочь, звонил ей, забирал на прогулки. Но сама Ольга избегала лишних разговоров. Она пыталась убедить себя, что всё в порядке: сменила причёску, улыбалась коллегам, шутила на работе. Но внутри всё кричало: ничего не в порядке.
Сначала она хотела выбросить всё, что напоминало о Дмитрии. Но его вещи — сувениры из их путешествий, его одеколон, его любимая кружка с надписью «Самый лучший» — всё ещё стояли на полках. Убрать их было больно, но эта боль как-то странно успокаивала. Ольга жалела себя, и в этой жалости находила горькое утешение. Каждый раз, начиная уборку, она натыкалась на что-то, связанное с ним. Вот деревянный оберег — они купили его в Суздале, когда бродили по старым улочкам, смеялись и строили планы. А вот наушники — подарок на 8 Марта. Дмитрий тогда пошутил: «Женщины любят ушами, а уши — бриллианты. Бриллиантов нет, так вот тебе наушники, чтобы уши не скучали».
Его запах преследовал её. Одежда, подушки, даже её собственные вещи хранили лёгкий шлейф его одеколона. В такие моменты Ольга будто возвращалась в прошлое — к их семье, их мечтам, их счастью. Но запах выветривался, и реальность накрывала с новой силой. Семьи больше нет. Планов — тоже. Только рутина: дом, работа, дочь.
Ольга избегала друзей. Это были те же люди, с которыми они дружили вместе с Дмитрием. Общаться без него было невыносимо — начнутся расспросы, жалостливые взгляды, фразы вроде: «Вы были такой прекрасной парой». Она и без них знала, какой они были парой. Идеальной. Но это в прошлом.
Ольга была уверена: у Дмитрия новая женщина. Именно из-за неё всё рухнуло. Пять лет назад он согласился на вахту на Крайнем Севере. Это спасло их — они закрыли ипотеку, купили новую машину. Но та же работа и забрала его. Ольга до сих пор помнила тот звонок. Неизвестная женщина, назвавшаяся «доброжелательницей», сообщила: «Ваш муж давно вам изменяет. У него другая». Дмитрий не отрицал. Сел на диван, закрыл лицо руками и молчал. А потом ушёл к родителям.
На следующий день он вернулся, когда Ани не было дома.
— Оль, я не могу без вас с Аней, — сказал он тихо. — Это была ошибка. Давай начнём сначала. Простишь?
— Нет, Дима, — ответила она, стараясь говорить спокойно. — Мы договаривались быть честными. Ты предал. Уходи.
Всё прошло без криков, без скандалов, почти по-дворянски. Он сам объяснился с дочерью, перевёз вещи к родителям и уехал на очередную вахту. Там, наверное, была она — та, ради которой он их бросил. Ольга не хотела ничего знать. «Доброжелательница» пыталась дозвониться, рассказать подробности, но Ольга заблокировала номер. Зачем ей это? Правда и так была ясна.
Четыре месяца она училась жить одна, доказывая себе, что справится. О жизни Дмитрия она не спрашивала. Наверняка у него всё хорошо с новой возлюбленной. Но свёкор с тёщей были удивительными людьми. Особенно свёкор, Василий Петрович. Когда Ольга, робкая и стеснительная, впервые пришла к ним в дом, он сразу принял её как родную. Просил помочь по мелочи, шутил, втягивал в разговоры. Он же, как она подозревала, попросил тёщу не лезть с расспросами и не умолять простить сына. Они приняли её выбор и продолжали общаться с ней и Аней, как прежде.
В этот дождливый день, когда Нижний тонул в серой мгле, в дверь позвонили. Закутанная в тёплый халат, Ольга открыла. На пороге стоял свёкор.
— Добрый день, Оленька! — улыбнулся Василий Петрович.
— Здравствуйте, — растерялась она. — Проходите. Сейчас чайник поставлю.
— Не суетись, присядь, — он мягко остановил её. — Хочу рассказать тебе одну историю.
Ольга села, чувствуя, как внутри поднимается тревога. Свёкор редко говорил так серьёзно.
— Когда Димке было лет пять, мы с Марьей разошлись, — начал он. — Да, сейчас мы вместе, даже обвенчались потом. Но тогда я ушёл. Влюбился. Пришла к нам на стройку девушка — красавица, коса до пояса. Решил, что всё, бросаю семью. И ушёл. Только без семьи не смог. А Димка — он тоже не может без вас. Нет у него никакой другой. Уволился он тогда сразу, вернулся, к нам. Но не живёт, а мучается. Каждый вечер под ваши окна ходит. А ещё твой платок у него в кармане, Оля. Увидел я его с этим платком — чуть сам не разревелся. Любит он тебя, страдает. И Марья извелась, боится, как бы не запил…
Свёкор замолчал, отпил чай, но было видно, что ему тяжело. Не привык он вмешиватьсяОльга выбежала под холодный осенний ливень, не взяла зонт и побежала по улице, прямо к тёмной фигуре у старой березы, где стоял промокший до нитки Дмитрий, и, не сказав ни слова, крепко обняла его, почувствовав, как капли дождя смешиваются с её слезами, а он прошептал: «Я больше никогда не уйду».
