**3 апреля**
С самого детства Лера верила в фамильное проклятие – будто все женщины в их роду обречены на слёзы. Прабабка овдовела в войну, бабушку схоронил заводской пресс, а отца мама не удержала – ушёл, когда девочке три стукнуло. Хоть Лера и молилась о другой доле, в душе шевелился холодок: и её ждёт своя беда.
Сергея она встретила на текстильной фабрике в Иваново. В разных цехах крутились, но в обеденный перерыв пересекались у котла с чаем. Завязалось, закрутилось – через три месяца сыграли свадьбу и въехали в бабушкину двушку (старушка к тому времени уже отправилась на погост). Зажили скромно, а после рождения Сашки и вовсе туго стало. Потом появился Витька. Когда мать Леры схоронили, на её плечах остались дети, печки-лавочки да бесконечная рутина. Сергей пропадал в цеху, она – в хлопотах. Не роптала. Пока не начала замечать: муж всё чаще задерживается, потом пропадает на сутки, а вскоре и вовсе заявил – завёл молодую любовницу из бухгалтерии. Теперь заходил домой лишь сменить рубаху. Лера глотала слёзы, боялась остаться без гроша за душой. Как-то не выдержала:
— Подумай о сыновьях. Ты же отец…
В ответ – тишина. Ни покаяния, ни даже оправданий.
Она по-прежнему гладила ему брюки, варила борщ, выбивала ковры. А он бросал через плечо:
— Ты рождена полы мыть. Больше из тебя ничего не выжмешь.
В тот вечер он выволок чемодан на лестничную площадку.
— Не уходи… – Лера вцепилась в косяк, щёки в мокрых дорожках. – Не бросай нас…
— Ты – ноль. Жалкая кухарка, – фыркнул он, хлопая дверью. – Не за этим я женился.
Мальчишки слышали. Сидели, прижавшись друг к другу на диване, будто птенцы в грозу. Понимали – папа уходит. Но за что? Они что, плохо себя вели? Или маму надо было слушаться крепче?
Лера долго приходила в себя. Ночью – в подушку, днём – в бесконечные заботы. Работа, стирка, родительские собрания. Времени на себя – ни крохи. О новых отношениях и не помышляла.
Но судьба распорядилась иначе.
Как-то в «Пятёрочке», наклоняясь за гречкой, она уронила пачку. Кто-то подхватил её. Высокий, с тихим голосом и спокойными глазами.
— Донести сумки? – предложил.
— Не стоит, – смутилась Лера.
— Всё равно по пути, – взял пакеты без спроса.
По дороге разговорились. Его звали Дмитрий. Через неделю встретились у того же молочного отдела. Потом – у хлебного. Вскоре он стал поджидать её у магазина – просто поболтать. Лера отнекивалась, но он не отступал. Однажды застал её за мытьём лестницы.
— Дайте ведро, помогу, – улыбнулся.
Она рассмеялась. Он остался, выжал тряпку. А вечером пришёл с пирогом и ромашками. Сашка с Витькой насторожились, но Дмитрий сразу нашёл к ним ключик – один засыпал вопросами про трактора, другой уплетал ватрушки. Лера смотрела и вдруг почувствовала – будто печь затопили в доме.
Позже он признался:
— После ДТП я стал… другим. Движусь медленно, слова путаю. Жена не вынесла – сбежала. Люди сторонятся, будто я прокажённый. Но вы… Вы как родные. Если не против – спроси у мальчишек. Пусть решат.
Лера поговорила с сыновьями. Долго молчали, потом Витька выдавил:
— Наш папа нас забыл. Хотим, чтобы был тот, кто не сбежит.
Так Дмитрий вошёл в их жизнь. Сначала робко, потом – как своя кость. Катались на санках, паяли радиоприёмники, вместе красили забор. В доме снова зазвучал смех.
Прошли годы. Сашка привёл девушку. Вечером зашёл к Дмитрию – советоваться. И тут – стук в дверь.
На пороге стоял Сергей. Седая щетина, потрёпанный пиджак, глаза бегают.
— Верните меня… – прохрипел он.
— Катись отсюда, – Сашка перегородил дверь.
— Ты как с отцом разговариваешь?! – зашипел Сергей.
— Не смей трогать моего сына, – Дмитрий шагнул вперёд.
— Убирайся! – Витька рванул дверь на себя.
Лера стояла, не дыша. Перед ней – три берёзы, три опоры. Её муж. Её кровь. Её крепость, которую не сломить.
А на лестнице, за дверью, бухался кулаками тот, кто когда-то назвал её жалкой.
**Вывод:** Судьба – не проклятие, а ткань. И только мы решаем, шить из неё саван или свадебное платье.
