**Дневник.**
Сегодня вспомнила историю, которая до сих пор отзывается в сердце. В наш маленький посёлок Дубки, затерянный среди полей и лесов, когда-то приехала новая семья. После ремонта в школе старый директор ушёл на покой, а его место занял Артём Ильич — строгий, но справедливый городской учитель. С ним прибыли его жена, Людмила Семёновна, преподающая математику, и их дочь — пятнадцатилетняя Алевтина, которую вскоре все называли просто Аля.
Она сразу выделялась среди местных девочек. Высокая, с прямой спиной, всегда опрятная, с густой русой косой до пояса и чистыми ботинками даже после осенних дождей — будто не из нашего мира. Мальчишки засматривались, а девчонки сначала шептались за её спиной, а потом и сами стали стараться выглядеть аккуратнее — хоть чуть-чуть приблизиться к этому идеалу.
А ещё у нас был Витя — крепкий, статный парень, на два года старше её. После восьмого класса бросил школу — работал наравне со взрослыми: и сено косил, и дрова колол. Девчонки вокруг него вьются с детства, а он не отказывался — нравилось ему внимание. С возрастом и вовсе прослыл первым гулякой на селе.
— Витек — как дворовый пёс: где веселье, там и он, — посмеивались мужики.
Но всё изменилось в тот день, когда он впервые увидел Алю. Она шла с матерью в сельмаг, и Витя вдруг застыл. Всё в ней было не как у других — взгляд, походка, даже как она голову держала. Будто смотрел на ту жизнь, которая не для него. В груди стало горячо, будто раскалённый гвоздь воткнули. С тех пор он перестал гоняться за девками, реже смеялся с друзьями — только издалека наблюдал за ней, не решаясь подойти.
Прошла осень. Зимой ребятня каталась на льду на самодельных «снегурках», примотанных к валенкам. И вдруг — как будто из сказки — появляется Аля. В настоящих фигурных коньках, грациозно скользит по льду. Даже старики у школы замерли, глядя на неё.
И вдруг — крик:
— Аля! Тонёт!
Она попала в полынью, где лёд никогда не крепчал. Витя, не раздумывая, метнулся к воде. Скинул фуфайку, ползком добрался по тонкому льду. Она цеплялась за края, но холодная вода тянула на дно.
Он кинул ей ремень, вытащил, донёс до дома. Сам дрожал, пальцы не слушались, но знал — спас. Весь посёлок говорил об этом. Вечером к нему пришла мать Али:
— Спасибо, Витенька… Дочка просит, чтобы ты зашёл. Лежит, температура.
Он пришёл. Аля бледная, но увидев его, улыбнулась и прошептала:
— Если бы не ты…
С тех пор он приходил каждый вечер. Сидели, разговаривали, держались за руки. В шестнадцать она позволила ему первый поцелуй. А в восемнадцать его забрали в армию.
— Жди, — просил он на прощание.
— Буду, — обещала она.
Но судьба распорядилась иначе.
Его отправили на Кавказ. В перестрелке он потерял ногу. В госпитале мучился не столько от боли, сколько от мысли:
— Не хочу, чтобы она видела меня калекой. Не поеду. Пусть живёт, забудет…
Выписавшись, уехал в райцентр с соседом по палате. Устроился на завод, женился. Не по любви — из благодарности. Жена, Нина, сама предложила:
— Давай поженимся, Вить. Тебе тяжело, я помогу.
Согласился. Родилась дочь Ирина. Жили мирно, без страсти, но в согласии. А любовь… та любовь осталась там, в селе, в глазах юной Али.
Прошли годы. Виктор иногда наведывался в Дубки — к матери заглянуть, в прошлое окунуться. Аля тоже жила там — замужем, с детьми. При встрече между ними пробегала молчаливая искра, но оба хранили тишину. Возвращался в город, запивал, пугал жену. Потом снова брал себя в руки — работа, дом, пустота.
Когда Нина умерла, Виктор остался один. Дочь уговаривала:
— Папа, переезжай к нам. Места хватит, внуки рады будут.
Он согласился. Два года жил в городе, но тоска не отпускала. Часами стоял на балконе, смотрел вдаль. А однажды за ужином выдохнул:
— Хочу домой. В деревню. Умереть на родной земле…
Дочь сопротивлялась, но в отпуск отвезла его. Посёлок опустел, дома развалились. Когда они стояли у развалин его детства, к ним подошла Аля. Полная, седая, с палочкой… но всё та же. Пригласила к себе:
— Хлеба нарежу, чаем напою…
Вечером, за столом, Виктор не выдержал:
— Аля… Хочу остаться. У тебя. До конца. Всю жизнь… только тебя и любил.
Дочь вспыхнула:
— Пап, да ты о чём?! В чужой дом!..
— Подожди, Ира. Я не с тобой разговариваю.
Аля молчала. Потом тихо:
— Ладно. На неделю… Посмотрим…
Остался. Жили тихо. Говорили о многом. Он дышал родным воздухом. А на пятый день — не проснулся. Аля подошла, тронула его руку. Поняла.
Сама закрыла ему глаза. И разрыдалась. Так, будто прощалась с частью себя.
Похоронили его там, где он родился. Рядом с родителями. И с той, что была его любовью…
Пронёс её через всю жизнь. Через боль. Через годы. До самого конца.
