Горький дар свободы
Осенний ветер гулял по улочкам маленькой деревушки под Воронежем, а я, сидя в тёплой кухне у бабушки, слушал её рассказ. Два года я провёл за границей, мотался по командировкам, а вернувшись, первым делом поехал к любимой старушке. Несколько дней наслаждался деревенской тишиной, но вдруг осознал — не видел соседку, Анну Ильиничну, добрую и трудолюбивую женщину, чей дом стоял через дорогу. Её улыбка и неугасающая энергия всегда грели душу.
— Ба, а где Анна Ильинична? — спросил я. — Уже неделю не заглядывала. Всё ли у неё в порядке?
Бабушка посмотрела на меня с лёгким удивлением, потом вздохнула:
— Она уже полтора года в доме престарелых живёт. Ты же не знал! Садись, расскажу.
И вот какую историю я услышал.
Анна Ильинична всю жизнь была работягой. Никто не видел её без дела: то в огороде копалась, то яблони обрезала, то корову с пастбища встречала, то пироги пекла — такие, что полдеревни ими угощала. Ягоды, овощи, яйца, сметану, вязаные платки из козьего пуха — всё это она везла продавать на рынок в райцентр. Каждую копейку бережно складывала в старую жестяную коробку из-под печенья. Не для себя — ей-то много ли надо? — а для сына Виктора, невестки Ирины и внука Алёши. Виктор с семьёй жил в Воронеже, в двух часах езды. Приезжали часто, но не помочь по хозяйству, а забрать деревенские гостинцы. Порой их машина так трещала под тяжестью, что казалось, оси вот-вот сломаются.
Годы шли, и Анна Ильинична стала сдавать. Спина ныла, ноги болели, суставы ломило, давление прыгало. Постепенно распродала скотину, оставила пару грядок, а остальную землю отдала соседям под картошку. Виктор стал приезжать реже, а Ирина и вовсе пропала — брать-то стало нечего. Когда у Анны Ильиничны резко ухудшилось зрение, она запаниковала. Позвонила сыну, умоляла отвезти её к городским врачам. Виктор приехал, забрал мать в Воронеж.
Ирина встретила свекровь холодно. Накрыла стол, предложила чай, но во взгляде её читалось раздражение. Виктор настоял на полном обследовании. Целый день провели в поликлинике, потом заехали в аптеку. Возвращаться в деревню было поздно, и Анна Ильинична осталась ночевать. Узнав об этом, Ирина не скрывала досады: на кухне она так громко хлопала дверцами, что звенело в ушах.
Тут в квартиру зашла соседка, тётя Надя. Увидев гостью, обрадовалась:
— Анна Ильинична! Сколько лет вас не видела! Надолго к нам? Завтра уже обратно? Пойдёмте ко мне, чайку попьём, по душам поболтаем!
Проводив мать к соседке, Виктор вернулся на кухню.
— Ира, пока мамы нет, поговорить надо, — начал он тихо.
Но по выражению лица жены было ясно — разговор ей не по душе.
— Мама совсем сдала, — продолжил Виктор. — Врачи кучу болячек нашли. Ноги еле ходят, зрение падает…
— А что ты хотел? — отрезала Ирина. — Не молодая уже, чтобы по горам бегать. Старость.
— Вот и я о том! — подхватил Виктор. — У нас трёшка, Алёша с женой в Москве, сюда не вернутся. Место есть…
— Стоп! — Ирина швырнула нож, которым резала лук. — Ты что, её сюда перевозить собрался? Совсем рехнулся? Трёшка — и что?
— А что, в дом престарелых её? — возмутился Виктор. — Между прочим, эта квартира на её ягоды да картошку куплена, которые она полжизни продавала!
— Ты мне ещё попрёки будешь кидать? — вспыхнула Ирина. — Она не чужим помогала, а своему сыну и внуку!
— Жестокая ты, Ира, — вздохнул Виктор. — Думал, заберём маму, заживём. Её дом — крепкий, продадим, деньги хорошие выручим. Машину поменяем, в Турцию махнём…
— Да чтоб он ей пустым стоял! — закричала Ирина. — На неделю в отпуск смотаемся, а потом я десять лет за ней убираться буду? Прислугу нашёл?!
— Что ты несёшь, дура! — вспылил Виктор, но замолчал, увидев в дверях мать.
В кухне повисла тишина. Анна Ильинична стояла, как изваяние, с пустым взглядом.
— Мам, ты давно здесь? — пробормотал Виктор.
— Только зашла, — мягко улыбнулась она. — Очки забыла, мы с Надей альбом смотрим. Да, Витя, забыла сказать: через месяц в дом престарелых переезжаю. Поможешь с вещами?
Виктор онемел. Ирина засуетилась:
— Конечно, поможем! Я тоже приеду, всё соберём. Правильно, с ровесниками веселее, чем одной в деревне.
Дом престарелых в райцентре вызвал у Виктора смешанные чувства. Персонал был добрый, директор — душевный, стариков опекали. Но здание ветшало: полы скрипели, из окон дуло, в комнате отдыха — старенький телевизор и потрёпанные кресла. Комнатка Анны Ильиничны была маленькой, с продавленной кроватью и шатким столиком. Но она не подала вида, что расстроена.
— Ничего, мам, — сказал Виктор, скрывая неловкость. — Я в отпуске тебе тут ремонт сделаю, краше прежнего будет. Не скучай, скоро навестим.
Но об обещании он вспомнил только через полгода, когда Ирина напомнила — пора продавать мамин дом, лето, спрос высокий. Приехали в дом престарелых. Директор встретил их радушно:
— Анна Ильинична, наверное, в комнате отдыха с подругами. Пойдёмте, провожу.
Матери там не оказалось, но Виктор аж присвистнул. Комната преобразилась: новый диван, кресла, огромный телевизор, цветы на подоконниках.
— Красота! — воскликнул он. — Ремонт в копеечку влетел?
— Вашей маме спасибо, — улыбнулся директор.
— Маме? — Виктор растерялся. — Она-то при чём?
— Всё это на её деньги куплено, — пояснил директор.
— Какие деньги? — засмеялась И— Вить, она дом продала… — вдруг поняла Ирина, бледнея.
