«Мать сидит у меня на шее» – эти слова сына разорвали мне душу на части.
«Мать сидит у меня на шее, а мы ещё и на её лекарства тратимся». Когда я прочла это сообщение от сына, сердце оборвалось. Слова, отправленные по ошибке, вонзились в самое живое, как лезвие. Они перечеркнули всё, что я считала семьёй, и заставили меня начать новую жизнь – в одиночестве, но с непокорённой головой.
Я, Вера Степановна, жила в своей двушке в тихом городке под Новосибирском вместе с сыном Дмитрием, его женой Галиной и их тремя ребятишками. Молодые перебрались ко мне сразу после свадьбы. Вместе мы радовались первым шагам внуков, вместе лечили их скарлатину и ветрянку, вместе тянули этот семейный воз. Галя уходила в декрет с каждым ребёнком, а я, когда она возвращалась на завод, оставалась с малышнёй, если те приболеют. Дом гудел, как улей: крики, хлопоты, бесконечная суета. Отдохнуть – об этом я только вздыхала.
Честно сказать, я ждала пенсии, как манны небесной. Отмечала дни крестиками в отрывном календаре, мечтая о передышке. Но покой длился всего полгода. Каждое утро я везла Диму и Галю на работу, кормила внуков кашей, провожала в садик и школу. С младшенькой, Катюшей, гуляли у речки, потом домой – обед варить, полы мыть, бельё полоскать. Вечером – дорога в музыкалку. Жизнь шла по расписанию, как в армии. Но я всё равно выкраивала минутки для своего рукоделья – вышивала крестиком да книги читала, чтобы душа не скисла.
Как-то вечером телефон дрогнул. Сообщение от Димы. Открыла – и обомлела. «Мать сидит у меня на шее, а мы ещё и на её лекарства тратимся». Земля ушла из-под ног. Перечитывала, надеясь – вдруг ошибка, вдруг не ему писал. Позже Дима сознался: хотел другу пожаловаться, а вышло ко мне. Но поздно – слова уже выжгли дотла всё, что было между нами. Сказала, что простила, но оставаться под одной крышей больше не могла. Эти строчки стали последней каплей.
Молчала, не растравляя рану. Просто сняла однокомнатную на окраине и переехала, объяснив, что так спокойнее. Аренда съедала львиную долю пенсии, но просить у сына копейку не собиралась. Вспомнила, как перед пенсией купила ноутбук, хоть Галя и крутила у виска: «Не потянешь». Потяну, решила я. Дочь соседки научила азам, и я стала выкладывать фото своих вышивок в «Одноклассники». Бывшие с завода разнесли весть – через неделю пришли первые заказы.
Богачом не стала, но на хлеб с маслом хватало. Я больше не чувствовала себя нахлебницей. Как-то бабка с пятого этажа попросила научить её внучку шить за сотку в час. Девочка стала моей первой ученицей. Потом подтянулись ещё двое. Родители платили щедро – жизнь понемногу налаживалась. Я обрела не только копейку, но и твёрдую уверенность: сама смогу постоять за себя.
С семьёй Димы отношения стали, как остывший чай. Видимся только на дни рождения – и то через силу. Зла не держу, но слова его до сих пор жгут, как ожог. Я выбрала свободу и гордость, даже если пришлось заплатить за это тоской. Теперь моя жизнь – только моя, и хоть в сердце ноет, я этим горжусь.
