Знаешь, если бы мне пять лет назад сказали, что я буду рыдать из-за родной дочери, я бы рассмеялась в лицо. Мы с Сергеем прожили жизнь честно, не покрепче многих — работали с молодости, копались, не разгибались. Каждую копейку откладывали — всё для детей, для их будущего. Думали: вот выучатся, встанут на крыло — тогда, может, и мы вздохнём спокойно.

И дождались. Вышли на пенсию. Страшно? Конечно. Но мы же к этому шли. Сергей полжизни протарахтел по рельсам машинистом, я детей в саду нянчила. Не хотелось просто скиснуть в четырёх стенах. Захотелось пожить хоть чуть-чуть для себя.

И рискнули. Впервые за всю жизнь — сорвались в отпуск. В Крым! Море, солнце, этот воздух, пропитанный можжевельником и солью. Плескались, как дети, ели чурчхелу, хохотали до слёз. Позволили себе забыть про долги, квитанции и вечное «мам, помоги». Просто жили.

А вернулись — будто в стену упёрлись. Встретила нас не радость, а наша Алевтина — с лицом, как после трёх пар в школе.

«Куда это вас понесло? — шипит. — У нас ипотека! Дети в секреты просятся, а мы даже на крупу копим! А вы — разъезжаете!»

До сих пор эти слова колом в горле стоют. Мы ж не чужие — в одной трёшке живём. Приютили её, её Витьку и двоих внуков, когда он с завода вылетел. Ни разу не попрекнули. Я им и борщ стряпала, и за детьми таскалась, чтобы они в кино сходить могли. Деньги подбрасывала — не в долг, просто так. Думали, семью поддерживаем.

А после Крыма — будто переключатель щёлкнул. Раньше разговоры — теперь одни уколы. «Вам хорошо — на шее у государства!» «А мы тут в трёх копейках крутимся!» Хотя квартиру-то уже ихняя — мы им целую комнату отдали. Но мало.

Апогей был на кухне. Я привезла сувениры — магнитики с Ласточкиным гнездом, пахучую крымскую соль. Хотела детей порадовать. А Аля как вскинется, пакет швырнёт в угол:

«Пока мы тут за гроши горбатимся, вы там курортничаете! Совесть есть?»

Я чайник вытерла, слёзы убрала — и в комнату. Всю ночь ворочалась. Вспоминала, как ей форму к первому сентября шила, как ночами уборщицей подрабатывала, чтобы она в институт поступила. Как мы с Серёгой себе во всём отказывали, лишь бы ей хватало. А теперь — оказалось, преступление: позволили себе две недели счастья.

После этого разговора я впервые сказала мужу: «Всё». Хватит. Мы и так отдали всё, что могли. Теперь — наша очередь. Мы не вечные. Хотим дожить свои дни без упрёков и попрёков. Дали детям крылья — теперь пусть летают сами.

А мы… мы просто хотим, чтобы нас не обвиняли за то, что наконец-то выбрали себя.