«Где же ты, сынок?..» — история одной старческой весны
Татьяна Ивановна провела дрожащей, иссечённой годами рукой по почтовому ящику. Пальцы не слушались, суставы ныли, но она всё же достала единственный конверт — открытку. Потрёпанные края, нежные тюльпаны на обложке. «С 8 Марта», — прочитала она, едва различая буквы. Осторожно раскрыла её, губы шептали беззвучно, будто боялась расплескать тепло, которое излучали эти несколько строк.
«Мама, поздравляю. Крепкого здоровья и добра. Скоро буду. Целую. Дмитрий».
Сын. Её единственный. Её Димочка. Уже седой, уже взрослый, сам давно отец. Но в её памяти — всё тот же мальчик, которому она поправляла галстук и причёсывала перед школой.
Татьяна Ивановна прижала открытку к груди и прошептала:
— Скоро… Он скоро приедет…
Она снова, по привычке, опустилась на старый диван у окна. Сквозь пожелтевший тюль виднелся двор. Тот же, что и двадцать, и сорок лет назад. Только берёзы подросли, а скамейки покосились ещё сильнее.
На коленях лежал альбом. Первый класс, выпускной, университет, свадьба с невестой в белом платье. Вся жизнь сына — перед глазами. А теперь — тишина. Лишь редкие открытки да звонки, где он вечно «завален», «на работе аврал», «обязательно на следующей неделе». Недели давно прошли. А она ждёт.
Приглядевшись, она заметила девушку. Та сидела на скамейке, скупо вытирая слёзы. Вскоре к ней подошёл молодой человек. Говорил что-то, жестикулировал, но она лишь отворачивалась. Потом он ушёл, а она осталась. Одна. Как и сама Татьяна Ивановна.
— Все бабы ждут, — пробормотала она. — Сначала отцов, потом мужей, потом сыновей. И всё реже — дочерей. Наша доля такая…
Перед глазами всплыло прошлое. Как ждала мужа с войны, как не спала ночами, когда сын был в лагере. Как в тридцатиградусный мороз мчалась в аптеку, когда у него горел лоб. Всё ему. Всю себя — ему.
На столе всё было готово: пирог с яблоками, его любимая клюква в сахаре, солёные огурцы, холодец, как в детстве. Скатерть накрахмалена. Даже приборы разложены. Только за стол никто не садился.
Слезинка упала на открытку. Она отвернулась и вдруг вскрикнула:
— Не хочу сидеть одна! Хоть раз — не хочу!
Вскочила, накинула платок, пальто — и вышла во двор. Подошла к той девушке. Та вздрогнула от неожиданности.
— Извините, — тихо прошептала Татьяна Ивановна. — Я не сумасшедшая. Просто… подумала, может, вы сегодня тоже одна. Зайдёте? Чай есть, пирог. Просто поговорить.
Девушка растерялась:
— Спасибо, но… меня… парень ждал. В общем…
— Всё ясно, — улыбнулась Татьяна Ивановна. — Не надо. Просто… подумалось вдруг, что нам сегодня необязательно быть одинокими. Счастья вам.
Она медленно поднялась по ступенькам. Сердце билось, как в юности, перед свиданием. На площадке было темно. Но у стены виднелась тень. Она прищурилась — и сердце ёкнуло. Там сидел человек. Усталый, небритый, будто только что с дороги.
Он услышал шаги, поднял голову. И улыбнулся. Тихо, как когда-то, прошептал:
— Мам… Ну привет.
Она не сдержала слёз. Голос сорвался в шёпот:
— Приехал… Мой мальчик приехал…
И мир сразу стал другим. Ожидание, пустые окна, одиночество — всё исчезло. Потому что самое важное — случилось. Она дождалась.
А значит, и надежда никогда не умирает.
