Под проливным дождём
Ледяной сентябрьский ливень хлестал по раскисшей дороге в деревне Берёзовке. Дмитрий Семёнович, сгорбившись под тяжёлыми струями, упрямо брел вперёд. Грязь прилипала к кирзовым сапогам, ноги скользили, но он не сворачивал. Сегодня он обязан был быть там. У своей Галинки. Наконец сквозь дождевую завесу проглянули покосившиеся кладбищенские ворота.
— Вот и твоя берёзка, — прошептал Дмитрий, чувствуя, как комок подступает к горлу.
Он подошёл к невысокому памятнику, опустился на колени, не обращая внимания на промокший пиджак. Вода текла по лицу, смешиваясь со слезами. Сколько он так простоял – неизвестно. Но вдруг позади раздался шорох. Дмитрий обернулся и замер.
Утро того дня было серым и противным. Дмитрий Семёнович топтался на автобусной остановке в Рязани, кутаясь в потрёпанное драповое пальто. Автобус опаздывал, и это выводило его из себя. Рядом девушка щебетала по телефону, будто нарочно игнорируя его угрюмый взгляд.
— Можно потише? — рявкнул он, не сдержав раздражения.
— Ой, извините! — Она смущённо опустила телефон. — Мам, я потом позвоню, ладно?
Повисло неловкое молчание. Дмитрию стало стыдно за свою вспыльчивость. Он крякнул и пробормотал:
— Да нет, это я… Погода, понимаешь, нервы.
Девушка улыбнулась ему, будто солнышко из-за туч:
— Да ладно, все мы осенью как варёные раки. А мне нравится дождь! Пахнет грибами и детством.
Дмитрий промолчал. Он не любил болтать с незнакомцами. Этим всегда занималась Галя, его жена. Она и квитанции оплачивала, и с роднёй общалась, и даже в ЖЭКе ругалась за протекающую крышу. Он привык к этому, как к чему-то само собой разумеющемуся.
Но теперь, без неё, мир казался пустым, как вымерзший огород в ноябре.
Девушка, несмотря на его угрюмость, не сдавалась:
— А вот и плюс, что автобус задерживается! Мой знакомый Василий, например, всегда опаздывает – теперь успеет.
Дмитрий хотел огрызнуться, что это слабое утешение для тех, кто коченеет на ветру, но вдруг вспомнил: если бы тридцать лет назад он не втиснулся в тот переполненный автобус, они бы с Галей никогда не встретились.
— Я даже не знал, когда ей было плохо, — подумал он, и глаза снова наполнились влагой.
Чтобы отвлечься, он спросил:
— В Берёзовку едешь? Глухомань, молодёжь вся в города сбежала.
— Ага, — кивнула она. — К бабушке Надежде наведаться. А вы?
— К жене, — тихо ответил Дмитрий. — Там её дом.
— А как звать? Может, знаю.
— Сорокина. Галина Петровна.
Девушка нахмурила лоб, но покачала головой:
— Не слышала.
— Она, как за меня вышла, в город перебралась, — объяснил он. — Только родителей навещала, а потом…
Он замолчал. Галя так любила Берёзовку. Упрашивала приезжать чаще, но у него вечно находились дела. Теперь дел нет, а её нет. Сын, Игорь, живёт своей жизнью, внуков не привозит.
— О, а вот и Василий! — девушка замахала рукой. — Иди сюда, тормоз!
Она обернулась к Дмитрию:
— И автобус, глядите, подъезжает – как по расписанию!
Дорога заняла полтора часа. Дмитрий вспомнил, как в молодости Галя опоздала на автобус, и они бродили по Рязани до полуночи. Счастливое время.
Потом начались будни. Они почти не ссорились – с ней было невозможно ругаться. Её терпение казалось безграничным. Но он перестал это ценить, принимая как должное.
Если бы можно было крикнуть себе в прошлое, он выдохнул бы одно слово: «Держись».
Когда автобус въехал в деревню, сердце Дмитрия затрепыхалось, как птица в клетке. Дождь хлестал по стёклам. Он поднялся с сиденья:
— Моя тут.
Шагнул под ливень, не оглядываясь. Девушка с другом тоже вышли, прячась под козырьком остановки. Увидев, куда он направляется, она крикнула:
— Куда вы? Там же только погост!
Дмитрий остановился, обернулся. Его взгляд сказал всё за него. Девушка вдруг поняла.
Тот день, когда Галя ушла, навсегда врезался в память. Они поссорились из-за сгоревшей картошки. Он надулся, отказался ужинать. Галя, всегда переживавшая за него, попыталась помириться, но он упёрся.
— Я в магазин схожу, — сказала она, вытирая ладонью глаза. — Тебе что-нибудь?
— Не надо, — буркнул он.
Она вышла и не вернулась. На переходе её сбила машина. В один миг его мир рассыпался.
Теперь он шёл по размокшей дороге, не чувствуя холода. Дождь хлестал по лицу, но он дошёл до могилы, опустился перед камнем на колени.
— Вот и твоя берёзка, голубка, — прошептал, задыхаясь.
Слёзы текли без остановки. Он не заметил, как за спиной раздались шаги. Обернулся – и обомлел. Та самая девушка с остановки стояла под дождём, протягивая ему старый складной зонт.
— Простите, что вмешиваюсь, — сказала она тихо. — Но ваша Галя не хотела бы, чтобы вы простудились. Пойдёмте к бабушке, обогреетесь.
Дмитрий, опираясь на её руку, медленно поднялся.
— Я уверена, она вас очень любила, — продолжала девушка. — И простила бы. Всё.
— Так заметно? — хрипло спросил он.
— Чувство вины – как проржавевший гвоздь в сердце, — ответила она. — Но не заставляйте её переживать ещё и за вас. Пойдёмте.
В её словах было что-то галино – та же мягкость, та же забота. Дмитрий сделал шаг вперёд, к свету в окошке бабушкиного дома, который ещё связывал его с этим миром.
