В маленьком городке Тихвине вечер окутывал улицы сизым туманом. Иван Петрович, тяжело переставляя ноги, подошёл к облупленному подъезду старого дома, где жил его товарищ Семён. Лифт, как обычно, не работал, и Иван, кряхтя, поднялся на пятый этаж. Переведя дух, он нажал кнопку звонка и застыл в ожидании.
Дверь со скрипом открылась, но вместо Семёна на пороге стояла его дочь Алёна. Её лицо озарила тёплая улыбка.
— Здравствуйте, дядя Ваня! — радостно воскликнула она. — К папе?
— К нему, — кивнул Иван, смахивая пот со лба.
— Но его нет дома, — смущённо ответила Алёна. — Я отправила его в санаторий. Вернётся через неделю.
— Через неделю? — Иван нахмурился, и в голосе его прозвучала горечь. — Плохо, очень плохо…
— Что случилось? — встревожилась девушка, вглядываясь в его уставшее лицо.
— Да ничего, — отмахнулся он, но во взгляде мелькнула боль. — Ладно, Алёна, пойду я.
— Подождите, дядя Ваня! — Алёна сделала шаг вперёд. — Если что-то нужно, скажите. Может, я помогу?
— Помочь мне уже некому, — пробормотал Иван, глядя в пол. — Хотя… Ты ведь знаешь, мои окна из ваших видны?
— Ну, знаю, — неуверенно кивнула Алёна, не понимая, к чему он ведёт.
— Сможешь их увидеть? — Иван поднял взгляд, и в глазах его было что-то пугающее.
— В смысле — увидеть? — растерялась Алёна.
— В самом прямом, — голос Ивана стал жёстче. — Сможешь вечером проведать, горит у меня свет или нет?
— Дядя Ваня, что случилось? — Алёна почувствовала, как по спине пробежал холодок.
— Ничего не случилось, — он тяжело вздохнул. — Был у врача. Сказали, что-то не так. Хотели в больницу положить, на обследование.
— И что же вы? — Алёна округлила глаза.
— Отказался, — буркнул Иван. — Ушёл от них.
— Как?! — воскликнула девушка. — Надо лечиться, если врачи настаивают! Вам же и семидесяти нет!
— Не хочу, — отрезал он, и голос его дрогнул. — Устал, Алёна. Жены нет, жизнь опостылела. Думаю, пора… туда, к ней, на покой. Потому и прошу: вечером гляди на мои окна. Если свет не горит несколько дней, подойди, позвони. А если не открою — сама знаешь, куда звонить. Дверь выломают, а на столе найдёшь телефон моего сына. Позвонишь ему, скажешь, пусть приезжает, проводит в последний путь.
— Дядя Ваня, что вы такое говорите?! — Алёна смотрела на него в ужасе. — Это же страшный грех!
— Какой там грех, — огрызнулся Иван. — Я ничего не замышляю. Просто решил: сколько судьба даст, столько и проживу. Держаться не стану, не мой это путь. Не хочешь — не смотри. Я пошёл.
— Да подождите же! — в отчаянии Алёна схватила его за рукав. — Почему сыну не позвоните? Скажите, что плохо, пусть приезжает!
— Зачем? — Иван нахмурился. — Он в другом городе, работает, живёт своей жизнью. Не хочу ему мешать. Всё, Алёна, хватит.
Он развернулся и, тяжело ступая, начал спускаться по лестнице. Алёна осталась стоять, глядя ему вслед, с комом в горле.
На улице моросил холодный дождь. Иван поднял воротник пальто и побрёл по тротуару, уставившись в мокрый асфальт. Шаги его были медленными, будто каждый давался с трудом. Вдруг он заметил на куче мокрых листьев крохотного котёнка. Дрожащий, промокший, он смотрел на Ивана с такой тоской, что сердце сжалось.
— Господи, — пробормотал Иван, останавливаясь. — Только этого не хватало. Не могу я тебя взять. Если что случится, кто о тебе позаботится?
Котёнок, словно поняв, подбежал и ткнулся мокрым носом в его ногу. Иван замер, потом вздохнул, наклонился и поднял его.
— Тяжеленький, бестия, — проворчал он. — Ладно, переночуешь у меня. А завтра отнесу Алёне, пусть пристроит. Она молодая, разберётся.
Через неделю в дверь Ивана настойчиво позвонили. Он открыл, и на пороге стоял Семён, вернувшийся из санатория. Лицо его пылало от гнева.
— Ты что вытворяешь, Вань?! — рявкнул он с порога. — Алёна мне всё рассказала! Что за бред?!
— Какой бред? — удивился Иван, пропуская друга в квартиру. За его спиной раздался радостный писк, и маленький котёнок, уже чистый и упитанный, выбежал навстречу гостю.
— Это ещё что? — Семён остолбенел, глядя на пушистый комочек, который терся об его ноги.
— Пойдём на кухню, расскажу, — усмехнулся Иван. Он открыл дверь, и котёнок, мурлыча, запрыгнул на стол.
— Видал? — с гордостью сказал Иван. — Нашёл его, когда от твоей Алёны шёл. Думал, на ночь приючу, а утром ей отдам. Но утром просыпаюсь — он на мне лежит, будто шепчет: «Я твоя новая жизнь, старик. Бери меня». И знаешь, Сёмка, с ним мне легче. Кормлю его, играю, жизнь снова смысл обрела. Ни о чём не тревожусь. Радуюсь, как дитя.
— Ну ты даёшь, — Семён рассмеялся, гладя котёнка. — К ветеринару водил?
— А как же, — кивнул Иван. — Сказали, такие лет пятнадцать живут. Значит, мне теперь на тот свет рановато. С ним, — он кивнул на котёнка, — мне и дышится легче.
Иван взглянул на друга, и глаза его впервые за долгое время светились теплом. Котёнок, будто чувствуя настроение хозяина, мурлыкнул и потёрся о его руку, наполняя комнату тихим, живым счастьем.
