Меня зовут Татьяна, и временами мне кажется, будто я третья лишняя в собственном доме. Со стороны моя свекровь, Галина Сергеевна, — женщина, вызывающая восхищение. Ей едва за пятьдесят, но выглядит она моложе своих лет: всегда ухоженная, с безупречным маникюром, стильной стрижкой и в новых нарядах. После развода она посвятила себя единственному сыну — моему мужу Дмитрию.

Формально она живёт в своей квартире на окраине Москвы, но по сути — с нами. Её звонки раздаются у нас чаще, чем мой голос. Она звонит Диме по шесть-семь раз за день: утром — пожелать доброго утра, вечером — спокойной ночи. А между этим — напомнит надеть шапку, расспросит, что мы ели, куда ходили, о чём говорили, как я себя веду. И он рассказывает. Каждую мелочь. Без утайки. Как будто она — его жена, а я — лишь случайная знакомая.

По выходным он едет к ней. Не по делу, а просто потому, что «маме грустно одной». То продукты купить, то полку прибить — бросает всё и мчится. Даже если она записалась в парикмахерскую — он едет с ней, сидит, советует, как лучше подстричься. Словно она — царица, а он — верный оруженосец.

А ещё она мастерски вытягивает из него деньги. То ей срочно надо в санаторий, то «в гардеробе ни одной достойной вещи», то ремонт недоделан, то стиральная машина сломалась. Мы с Димой недавно поженились, снимаем квартиру, копим на своё жильё, но он не может ей отказать. Просто достаёт кошелёк — и всё. А потом до зарплаты сидим на одной гречке.

Я пыталась говорить с ним. Сначала спокойно, потом — со слезами. Но каждый раз упираюсь в глухую стену. «Мать для меня — святое, — твердит он. — Она всю жизнь мне отдала. Растила одна, замуж не вышла. Я обязан о ней заботиться. Ты этого не поймёшь». И так — каждый раз. Любой разговор превращается в ссору и тяжёлое молчание.

Галина Сергеевна уверена, что только она знает, что лучше для Дмитрия. Всё, что делаю я, — под вопросом: как готовлю, как убираю, как одеваюсь. Если раньше я просто злилась, то теперь понимаю — она видит во мне соперницу. Она убедила его, что он в вечном долгу, и теперь он платит — временем, вниманием, деньгами, душой. А мне достаются жалкие крохи.

Да, она его родила. Да, вырастила. Но разве не это делает почти каждая мать? Разве это даёт право держать сына на привязи? Манипулировать чувством вины, лезть в чужую семью, рушить отношения?

Слишком заботливая мать не хочет, чтобы её ребёнок вырос. Потому что взрослый сам решает, кого любить, с кем жить, на что тратить деньги. Такой сын может однажды сказать «нет». А она не терпит отказа. Ей нужна абсолютная власть.

Вспоминается старинная мудрость: ребёнок — гость в доме. Накорми, научи — и отпусти. Но мы не отпускаем. Душим своей любовью, держим, не даём дышать. Думаем: «Удержу — значит, защищу». А на деле — ломаем.

Здоровые отношения возможны, только если есть доверие. Если видеть в ребёнке личность, а не свою тень. Если сваливать на него свои страхи и обиды — ему будет только хуже. И его жене — тоже.

Позволить вырасти — не значит отвернуться. Сын останется сыном, даже если не звонить ему десять раз на дню. Он будет любить, если дать ему свободу. Лучше быть мудрым советчиком, чем надзирателем.

А пока я сижу у окна и жду, когда Дима вернётся от мамы. Опять повёз ей продукты, обсудил новую стрижку, отдал последние деньги на «мелочи». А я снова одна — в тихой квартире, с пустым кошельком и тяжёлым камнем на сердце.