Темным осенним утром Ольга и её двоюродная сестра Светлана поехали на заброшенное кладбище под Ростовом-на-Дону, чтобы почтить память родных. Густой туман клубился между старыми памятниками, а крики ворон создавали жутковатую атмосферу. Они зашли в небольшую деревянную церковь, где пахло воском и ладаном. Поставили свечи за упокой, а Светлана, глубоко вздохнув, впервые написала записку за свою покойную бабушку Марию. Потом отправились к могилам родителей — убрали сухие листья, протерли надгробия и поставили скромные букеты астр.
— Ну что, Света, пойдём поищем, где твоя бабушка Мария лежит? — предложила Ольга, кутаясь в пуховый платок.
— Давай, — тихо ответила Светлана, чувствуя, как сердце сжимается от странного предчувствия.
Они бродили между старых захоронений, где мох скрывал надписи, а покосившиеся кресты говорили о давно ушедших временах. Наконец Ольга остановилась у скромного памятника.
— Вот же, Света! Мария Степановна, — сказала Ольга, протирая потускневшее фото. — Смотри, а тут кто-то уже убирался. Странно, да?
— Вы к Марии Степановне? — вдруг раздался низкий мужской голос.
Ольга резко обернулась и замерла. Глаза её округлились от удивления, а в голове мелькнуло: «Да не может быть!»
— А ещё у вас был большой сад, — продолжал мужчина, будто не замечая их потрясения. — Твоя бабушка нас, пацанов, туда пускала. Малина сладкая росла, вишни крупные, а белой малины вообще ни у кого не было! И горох длинными стручками свисал. Мария Степановна всех угощала. Потом ты родилась, Света, а бабушка твоя вскоре умерла. Чаю налить?
Ольга удивлённо посмотрела на сестру, которая стояла, как будто окаменев.
— Свет, ты чего? — спросила она, разливая чай по кружкам.
— Да ничего, наливай, — ответила Светлана, но голос её дрожал.
После смерти мужа Светлана стала чаще видеться с двоюродной сестрой. Дочь жила отдельно, и ей не хватало семейного тепла. О бабушке Марии, матери отца, она почти ничего не знала. Старый дом помнила смутно — их переехали из глиняной хаты, когда ей не было и пяти. Мать Светланы, Татьяна, не любила тот дом и до конца жизни не простила свекрови, что та была против её беременности.
— Бабушка твоя добрая была, — продолжила Ольга, отпивая чай. — Твой отец, Николай, младшим у неё был, души в нём не чаяла. Старшие дети — брат да сестра — рано разъехались, семьи завели. Кто в Питер уехал, кто в Сибирь. Внуков от них Мария Степановна редко видела. А Коля всегда при ней был.
Она сначала не хотела, чтобы он женился. Говорила: «Зачем тебе семья, сынок, если жизнь всё равно разлучает?» Николай и не стремился — видно, судьба не встречалась. Но когда ему уже под сорок было, он увидел твою мать, Таню. Она в гости к сестре приехала, а он — бац! — с первого взгляда. Тоненькая, хрупкая, хоть и за тридцать пять.
К удивлению всех, Мария Степановна брак благословила. Видно, почувствовала, что скоро сын останется один. Думала, невестка и о нём, и о ней заботиться будет. Но детей, говорила, поздно заводить. А вышло иначе — Таня почти сразу тебя родила, Света. Счастью не было предела, да и Николай помолодел. Стал отцом, о чём, наверное, и не мечтал.
А тут Мария Степановна слегла. Николай теперь только о жене да дочке думал, не о матери. Таня тоже меньше свекровью занималась. Жаль, Света, но старуха под конец совсем одинокой стала. Разочаровалась в детях, во внуках. Когда её не стало, была горькой старухой. Старость — не радость…
— Спасибо, Оля, что рассказала, — тихо сказала Светлана. — Про сад, про бабушку. Отца давно нет, а мама о ней и слышать не хотела. А у меня от того дома — одни обрывки детства. Маленькая же была. Помнишь тот случай с корытом?
— Ещё бы! — рассмеялась Ольга. — Я тогда перепугалась! Мы с соседскими — Петькой и Надькой — лягушку в корыте увидели. А ты малявка, тебе не видно. Тебе три года, мне восемь. Я тебя подняла, хотела показать. Да не удержала — бултых в воду! Хорошо, рядом Витька был, внук бабы Кати. Он тебя вытащил.
— Сестрёнка моя! — фыркнула Светлана. — Витьку помню. Он меня успокаивал, а я ревела. Но не от страха. У меня дурацкая шапка зелёная была с ушами — терпеть её не могла. А Витька — взрослый пацан, он меня на качелях катал. Мне так стыдно было перед ним в этой шапке, да ещё мокрой! Лягушку так и не увидела.
— Свет, давай съездим на кладбище к нашим родителям, — предложила Ольга. — Скоро родительская. Там же и могила твоей бабушки Марии недалеко. Ты хоть раз была?
— Нет, — вздохнула Светлана. — Отца рано не стало, я маленькая была. А мама о Марии Степановне слышать не хотела. Только и говорила: «Слава богу, уехали из той развалюхи, где зимой дует, а летом сыро».
— Жаль, — вздохнула Ольга. — Могли бы и помириться. Ну что, поехали, Свет?
В родительский день они с утра отправились на кладбище. Сначала зашли в церковь, поставили свечи, записки оставили. Светлана впервые написала записку за Марию Степановну. Потом привели в порядок могилы родителей, поставили свежие цветы.
— Ну что, Свет, поищем, где бабушка твоя лежит? — сказала Ольга. — Где-то на старом участке, она давно ушла, лет пятьдесят назад.
— Давай, Оль. Я с родителями пока разговаривала, когда убиралась. Сказала, что хочу найти бабушкину могилу, помолиться, чтобы все обиды ушли.
— Пойдём, Света. Вон там старые могилы, всё деревьями заросло. Смотри, шестьдесят пятый год, шестьдесят седьмой… Ой, это же памятник бабе Кате?
— Не помню я её, Оль, — покачала головой Светлана. — А вон там, смотри — Мария Степановна, 1901–1985И тут Светлана вдруг ясно вспомнила, как бабушка Мария, улыбаясь, угощала её малиной с того самого сада, и в её сердце наконец потеплело.
