«Ты обязана ухаживать за моей матерью! Больше некому!» — кричал мой муж.
Меня зовут Анастасия. Мой супруг, Дмитрий, поставил меня перед невозможным выбором: взять на себя заботу о его матери, которую после инсульта разбил паралич. Его слова, словно глыба, обрушились на меня, и теперь я стою на краю, разрываясь между долгом, справедливостью и собственными возможностями. Кажется, моя жизнь вот-вот рухнет под этим бременем.
У Дмитрия есть сестра — Светлана, но её жизнь — сплошной хаос. Она в разводе, одна воспитывает сына и с утра до вечера пропадает на работе. Сам Дмитрий приходит домой глубокой ночью, измождённый сменами на заводе в нашем провинциальном городке под Тверью. А я… я сижу дома. И, по их мнению, именно я должна теперь уход за свекровью взвалить на свои плечи.
Я упрашивала Дмитрия рассмотреть вариант с пансионатом или хотя бы санаторием. Но он и Света встретили мои слова в штыки. «Ты обязана позаботиться о маме! — кричал он, голос дрожал от злости. — Ты же дома сидишь! Я столько лет тяну семью в одиночку, а ты даже этого сделать не можешь?» Его слова обретали, будто оплеуха. Он не видел, сколько я отдала нашему дому, нашим детям, ему самому.
Дело не только в усталости. Моя свекровь, Людмила Петровна, — женщина статная, тяжёлая. Ухаживать за ней одной — задача, от которой холодеет внутри. Я представляю, как буду менять ей бельё, переворачивать, подмывать — и сердце сжимается от страха. Нанимать сиделку мы не можем: сын, Максим, заканчивает школу, и все деньги уходят на репетиторов, чтобы он поступил в МГУ. Дочь, Полина, тоже требует внимания — ей сейчас как никогда нужна мать.
Через три дня Людмилу выписывают из больницы, и Дмитрий уже решил: она переедет к нам. Меня охватывает паника. Наша двушка и так тесная, а он хочет переселить Полю на раскладушку в коридоре, освободив её комнату для матери. Я попыталась возразить, но он отрезал: «Без обсуждений, Настя. Мама будет жить с нами».
За Дмитрия я вышла в 19. Работать мне не пришлось — я отдала себя семье. Это был мой выбор, но поверьте, лёгким он не казался. Когда дети были малышами, я крутилась, как заводная. Моя мать тогда ещё работала, а свекровь… помогать не спешила. «Я бабушка, а не нянька», — говорила она, забегая раз в неделю с коробкой зефира. Поиграет с внуками, улыбнётся — и исчезнет. Сидеть с ними, брать на себя заботы? Не для неё. Я управлялась одна, между капризами, готовкой и бессонными ночами.
Зато когда Светлана развелась, Людмила бросилась её выручать. Сидела с её сыном, варила супы, поддерживала. А теперь, когда ей самой нужна помощь, Света отмахивается: «У меня ребёнок и работа, Насть. Я не потяну». Вместо поддержки она сунула мне пять тысяч рублей — «на лекарства, подгузники и прочее». Смешные деньги, которых не хватит даже на десятую часть расходов, не говоря уже о моих нервах.
С Людмилой у нас никогда не было близости. Не враждовали, но и тепла не было. Она держалась стороной, не лезла в нашу жизнь, и меня это устраивало. Теперь её болезнь ворвалась в мой дом, как чёрная туча, и я чувствую, что задыхаюсь. Ухаживать за ней — значит забыть о себе, о детях, о своей жизни. Я вижу, как Дмитрий смотрит на меня с упрёком, как Света отворачивается, и понимаю — они уже всё за меня решили.
Но где справедливость? Почему я должна нести этот крест, если у неё есть родная дочь? Почему мои годы, мой труд в этой семье ничего не значат? Я стою над пропастью, а внутри праведный гнев. Отказаться — разрушить семью. Согласиться — похоронить себя. И я не знаю, хватит ли мне сил сделать шаг…
