**Дневник. Запись от 12 октября.**
Меня зовут Светлана, и всё чаще я чувствую себя чужой в собственном браке. Со стороны моя свекровь, Галина Сергеевна, — женщина, достойная восхищения. Ей всего 48, но выглядит она на десять лет моложе: стройная, ухоженная, всегда с идеальным маникюром и в элегантных платьях. После развода она посвятила себя единственному сыну — моему мужу Дмитрию.
Формально она живёт в своей «двушке» на окраине Москвы, но фактически — у нас. Её голос в нашем доме звучит чаще моего. Она звонит Диме по пять раз на дню: утром — пожелать доброго дня, вечером — спокойной ночи. А между звонками — десятки напоминаний: «Не забудь шарф», «Что вы ели?», «Куда ходили?», «Как Света себя ведёт?». И он рассказывает. Всё. Без утайки. Будто она — его жена, а я — случайная гостья.
По выходным Дмитрий едет к ней. Не потому что надо — просто «чтобы мама не скучала». То продукты завезти, то полку прибить. Даже если она записалась к парикмахеру — он бросает дела, сопровождает, советует, какую стрижку выбрать, хвалит. Будто она не мать, а императрица, а он — её верный оруженосец.
А ещё она мастерски выуживает у него деньги. То срочно нужно в санаторий подлечиться, то «в гардеробе одни лохмотья — надо новое пальто», то ремонт, то плита сломалась. Мы с Димой только поженились, снимаем квартиру в Мытищах, копим на своё жильё, но он даже бровью не поведёт — сразу достаёт кошелёк. А потом до зарплаты сидим на гречке с котлетами.
Я пыталась говорить с ним. Сначала мягко, потом со слезами. Но каждый раз упиралась в глухую стену. «Мама для меня — святыня, — твердит он. — Она всю жизнь на меня положила. Растила одна. Я обязан ей помогать. Ты не поймёшь». И так — снова и снова. Все разговоры заканчиваются скандалом и ледяным молчанием.
Галина Сергеевна уверена, что только она знает, что для Димы лучше. Всё, что делаю я, — под вопросом: и борщ не такой, и полы недостаточно блестят, и платья слишком яркие. Если раньше я лишь злилась, то теперь вижу — она воспринимает меня как угрозу. Она вбила в голову сыну, что он вечный должник, и теперь он платит сполна: временем, вниманием, деньгами, даже душой. А мне перепадают жалкие крохи.
Да, она родила его. Да, вырастила. Но разве это даёт право держать сына на цепи? Манипулировать, лезть в семью, душить любовью?
Слишком заботливая мать боится отпустить. Ведь взрослый сын сам решит, кого любить и как жить. Может сказать «нет». А она не терпит отказов. Ей нужна власть.
Недавно прочла мудрую мысль: ребёнок — гость в твоём доме. Накорми, научи — и отпусти. Но мы не отпускаем. Держим, душим, контролируем. Думаем: «Уберегу». А на деле — ломаем.
Здоровые отношения строятся на доверии. Когда сын — не твоя собственность, а человек. Если грузить его своими страхами и обидами — счастья не видать. Ни ему, ни его жене.
Отпустить — не значит отвернуться. Он всё равно останется сыном, даже без десяти звонков в день. Будет любить, если дать ему глоток свободы. Лучше быть мудрым советчиком, чем надзирателем.
А я сижу у окна, жду, когда Дима вернётся от Галины Сергеевны. Опять повёз ей пакеты с едой, обсуждал её новую стрижку, отдал ползарплаты «на всякий случай». А я останусь одна. С пустыми карманами и тяжёлой думой: «Долго ли ещё?»
**Вывод:** Любовь не должна быть тюрьмой. Иначе однажды окажешься за решёткой собственных страхов.
