Одинокое сердце в краю берез
Жила-была в глухой деревеньке Осиновка, что затерялась в костромских лесах, Марья Семёновна. Женщина крепкая, за пятьдесят, с руками, изуродованными работой, и лицом, обветренным суровыми зимами. Глаза выдавали тоску — пятнадцать лет как родители умерли, оставив её одну в большом доме. Держала хозяйство: коровы, свиньи, куры. Каждую неделю везла на рынок в Галич мясо, молоко, сало. Сначала на стареньком «ГАЗоне» отца, потом купила новенький, блестящий, как её несбывшиеся надежды. Соседи шептались: «Кому это она копит? Детей нет, мужа нет!» А Марья втайне мечтала, что найдётся мужчина, который разглядит в ней не только работягу.
Помощников не было. Мужики из деревни помогали за деньги — дрова колоть, сено косить. Всё сама: и крышу чинила, и скотину резала. Жизнь тянулась, серая, как ноябрьское небо, пока в Осиновке не объявился странник. Тощий, оборванный, бродил по дворам, предлагал помощь. Гнали его, разве что бабки подкармливали хлебом.
Как-то утром Марья грузила в «ГАЗон» товар на рынок, а машина — ни с места. Ругалась, пнула колесо, как вдруг перед ней возник тот самый бродяга.
— Дать помочь? — спросил робко.
— Да что ты смыслишь? — буркнула Марья, вытирая пот.
— Мотор посмотрю.
Покопался под капотом, и — о чудо! — двигатель заурчал. Марья сунула ему пятьсот рублей:
— На, спасибо.
— Может, ещё чем подсоблю? — крикнул он вслед.
— К обеду заходи! — махнула рукой и уехала.
Вернулась под вечер, а он у ворот ждёт.
— Хозяйка, я пришёл. Работу обещали.
— Ладно, — кивнула на поленницу у сарая, — дрова колоть умеешь?
Взял топор, поморщился:
— Тупой.
— Точильный станок сломался, как отец умер, — призналась Марья.
Осмотрел станок в сарае, починил, наточил топор — и за работу. Рубил ловко, будто всю жизнь этим занимался. Марья глядела и качала головой.
— Как звать-то? — спросила за обедом.
— Егор.
Покормила, оставила ночевать. Утром он проснулся от запаха оладий, осмотрел сантехнику, починил кран. Марья ахнула:
— Ты и тут мастер?
— Сантехником работал, — улыбнулся Егор.
С тех пор он стал жить у Марьи. Двор прибрал, мастерскую наладил, даже лавку на рынке помог открыть. А однажды, когда она вышла из бани, он обнял её — и мир перевернулся.
Зацвела Марья, будто весной осина. Да и Егор преобразился: щёки зарумянились, глаза загорелись. Жили душа в душу, пока однажды он не вернулся из города мрачнее тучи.
— Бывшая жена померла, — сказал. — Дочку Лиду некому взять…
Марья замерла, глядя на худенькую девчушку, прижавшуюся к Егоору. Когда девочка, доев суп, робко прошептала: «Спасибо» — сердце Марьи разорвалось.
— Нашей будет! — рыдая, обняла ребёнка.
Егор опустился рядом:
— Марья, будь женой моей…
И поняла она тогда: не зря ждала. Счастье приходит не так, как мечтаешь, — но приходит.
