**Возвращение домой**
В тесной хрущёвке на окраине Твери, где сквозь щели в старых рамах завывал ветер, внезапно раздался резкий скрежет. «Чёртов зверь! Дверь сломает!» — пробормотал Николай, отвлекаясь от утренних хлопот с пелёнками. Босиком он подошёл к кроватке, где маленький Мишка радостно булькал и дрыгал ножками. Убедившись, что с сыном всё в порядке, Николай направился к кухне, за дверью которой буйствовал кот Кузя.
Вырвавшись на свободу, Кузя, презрительно фыркнув, метнулся к кроватке. Жена Николая, Ольга, вздрогнула и хотела вскочить, но муж остановил её: «Постой, давай посмотрим. Не паникуй раньше времени!» Кот, вопреки ожиданиям, не нападал — лишь пристально разглядывал малыша, будто пытаясь понять, что за создание вторглось в его владения. Затем осторожно тронул лапой, не выпуская когтей. Николай заметил это, но Ольга снова заволновалась: «Коль, его надо убрать! Он опасен для Миши!»
«Оля, ну что за ерунда? Кузя нам как родной был, хоть и своенравный. Ты сама его избаловала!» — возразил Николай, но уговоры не помогли. Ольга, в плену материнского страха, видела в коте угрозу. «Смотри, как пялится! Хочет к ребёнку подобраться! Отдай его куда угодно!» — твердила она, дрожа. Через полчаса Николай, мрачнее тучи, засунул Кузю в переноску и, хлопнув дверью, ушёл. Ольга, прижимая Мишу, смотрела в окно, как машина мужа исчезала за поворотом, разбрасывая серую слякоть.
Николай вернулся только к ночи. Весь день он провёл у друзей за городом, убеждая Кузю, что там ему будет лучше: простор, мыши, никаких собак. Но кот, с самого начала навострив уши «домиком», всем видом показывал, что не верит ни слову. Дважды он смотрел Николаю прямо в глаза — от этого в груди становилось холодно — и протяжно мяукнул: «Мя-а-а?» — с такой тоской, будто спрашивал: «А я? Разве я не семья?»
На следующий вечер раздался звонок от друга Сергея: «Коль, кот сбежал. Пролез под забором. Следы ведут к шоссе, в сторону города». Двадцать километров, две оживлённые трассы, посёлки с бродячими псами… У Кузи, выросшего в квартире, шансов не было. Николай лишь матерно выругался. Он понимал: Ольга, в своём материнском аду, не виновата. В их малогабаритке выделить коту угол было невозможно, да и Кузя, с его кошачьей свободолюбивостью, не вынес бы заточения. Но чувство вины грызло душу.
Жизнь шла дальше. Весна сменилась жарким летом, Миша начал ползать и громко смеяться. И вот однажды в душный июльский день входная дверь задрожала от странных ударов — будто кто-то бил в неё мокрым веником. «Коля, посмотри, кто там!» — крикнула Ольга из комнаты. Николай, копошившийся на балконе, приоткрыл дверь — и остолбенел. В щель протиснулось худое, грязное существо с клочковатой шерстью. Оно стремительно рвануло к манежу.
Ольга ахнула, увидев Кузю. Кот, измождённый до костей, встал на задние лапы, упёрся передними в бортик манежа и заурчал, как старая «Волга». «Кузя…» — голос Ольги дрогнул, слёзы покатились градом. «Ну ты, бандит!» — Николай схватил кота, ощупал. Жив, хоть и грязный, как трубочист. Без слов они помчались в ванную. Кузю надо было срочно спасать от блох и грязи.
День превратился в суматоху. Кота мыли, кормили, сушили. Николай сломя голову нёсся в магазин за кормом — Кузя, некогда привереда, уже сожрал полбуханки чёрного хлеба. Купил дорогой «Whiskas», а Ольга слала сообщения: «Кузя играет с Мишей! Мурлычет так, что стены дрожат! И лоток помнит!» Николай возвращался домой, и сердце ликовало — семья снова была в сборе: двое взрослых, их «человечий котёнок» Миша и его пушистый страж Кузя, который, находясь рядом с малышом, словно забывал о когтях.
Кузя стал яростным защитником Миши. Даже на бабушек рычал, когда те пытались взять ребёнка на руки. Родственники, раньше ворчавшие: «Фу, кошатники!», теперь задумывались о своём питомце. А Ольга будто ожила. Чувство вины за изгнание Кузи растаяло. Она поняла: без кота и дом пуст.
Как же часто мы, поддавшись страху, отталкиваем тех, кто нам дорог. А они, вопреки всему, находят дорогу обратно.
