Одинокая душа в краю берёз

В тихой деревеньке Подосиновка, затерявшейся в костромских лесах, где едва ли наберётся сорок дворов, жила Аграфена Петровна. Женщина крепкая, за пятьдесят, с руками, изрезанными морщинами и тяжёлой поступью. Лицо её, обветренное непогодой и непосильным трудом, не блистало красотой, а в глазах пряталась глухая тоска. Десять лет назад родители её ушли один за другим, оставив Аграфену в просторном доме, где теперь жили только воспоминания. Родни не осталось, и она в одиночку тянула хозяйство: во дворе гуляла скотина, амбары ломились от припасов. Каждую неделю Аграфена ездила в район продавать мясо, сало и молоко. Сначала на старом «Голубе» отца, а потом купила новый, блестящий, как несбывшиеся надежды. Соседи шептались: «Зачем ей столько? Одна ведь, ни мужа, ни детей!» Но Аграфена втайне ждала, что найдётся человек, который разглядит в ней не только работягу, но и женщину. Только взгляды мужчин скользили мимо: грубые руки, тяжёлая походка да горькая правда — детей ей не суждено было родить.

Справиться одной с хозяйством было нелегко. Иногда мужики из деревни помогали — вспахать огород, заготовить сено, но только за деньги, без души. Дрова колоть, скотину резать, крышу чинить — всё это ложилось на её плечи. Так бы и текла её жизнь, серая, как ноябрьская слякоть, если бы не появился в Подосиновке чужак. Бродяга, каких тут давно не видывали. Первые дни он бродил по деревне, озираясь, словно затравленный зверь. Но голод взял своё — стал стучаться во дворы, предлагать помощь. Гнали его, конечно, хоть иногда сердобольные бабки подкармливали чёрствым хлебом.

В одно морозное утро Аграфена нагружала «Голубь» мясом и молоком для базара. Время поджимало, а машина, как нарочно, не заводилась. Она ругалась, пинала колесо, когда рядом возник тот самый бродяга. Стоял, молча наблюдал, а потом робко сказал:

— Давайте помогу.

— Что ты сделаешь? — буркнула Аграфена, вытирая пот со лба.

— Машину заведу.

— Ну, пытайся, — отступила она.

Он копался под капотом минут двадцать, и вдруг двигатель заурчал. Аграфена, не веря ушам, сунула ему две пятисотенные купюры: «Держи» — и бросилась к машине. Товар ждать не мог.

— Может, ещё чем помочь? — крикнул он вдогонку.

— На обед приходи! — махнула рукой Аграфена и укатила.

Вернулась она к вечеру, усталая, но довольная — почти всё продала. У ворот, переминаясь с ноги на ногу, стоял тот самый бродяга.

— Хозяйка, я пришёл. Ты работу обещала.

— Подожди, машину загоню, — ответила она.

Загнала «Голубь» во двор и кивнула на груду чурбанов у сарая:

— Дрова колоть умеешь?

— Умею, — сказал он, глядя на гору брёвен.

Аграфена принесла топор. Бродяга взял его, нахмурился:

— Тупой.

— Точилку купила, ножи правлю, а с топором не справляюсь, — призналась она. — В сарае наждак есть, да сломался ещё при отце.

— Можно посмотреть?

— Иди, смотри.

В сарае он покопался у наждака, и тот, к её удивлению, заработал. Заточил топор, вышел во двор, скинул рваную куртку и принялся за дрова. Работал споро, будто всю жизнь только этим и занимался. Аграфена засмотрелась, потом покачала головой и ушла в дом.

Час спустя вышла снова.

— Как звать-то тебя? — спросила.

— Егор.

— Я Аграфена, — представилась она. — Иди, Егор, обедать.

— Спасибо, — пробормотал он.

За столом, где дымилась картошка, лежали куски домашней колбасы, сало и солёные огурцы, Егор ел жадно, но старался не чавкать. Аграфена подкладывала ему добавки:

— Ешь, не стесняйся!

До темноты он рубил дрова, но гору не осилил. Аграфена вышла, огляделась:

— Егор, до ночи не управишься. Баню затопи, помоешься. Дрова завтра доколешь.

— Как скажешь, — кивнул он и пошёл к бане.

Натопил её, Аграфена помылась первая, а перед тем как пустить его, подвела к шкафу:

— Выбери одежду. От отца осталась, новая.

Егор взял рубаху и штаны, поблагодарил и ушёл мыться. После бани сели ужинать. Аграфена, подперев щёку, спросила:

— Расскажи о себе, Егор.

Он вздохнул:

— Сорок восемь мне. Был женат, не сложилось. Сын у жены остался. Запил. Жил у дяди, работал грузчиком, потом сторожем. Хвалили, пока трезвый был. Дядя умер, и я совсем опустился. Квартиру пропил, по подвалам скитался. Решил завязать, да встретил женщину. Жили вместе, дочка родилась. Не знал, что она из таких же, как я. Стали пить вместе. Потом драка, два года тюрьмы. Вернулся — а у неё другой. Дочку не показали. Ушёл, не хотел обратно за решётку. В городе оставаться боялся — сорвусь. Пошёл куда глаза глядят. Так и оказался здесь.

— Тяжёлая доля, — покачала головой Аграфена. — Что дальше?

— Не знаю.

— Оставайся у меня, Егор. Дом большой, руки золотые. Дело найдём.

Глаза его вспыхнули:

— Аграфена, мне некуда идти. Спасибо.

Постелила она ему в дальней комнате. Егор, впервые за годы, лёг на чистую постель и заснул, едва коснувшись подушки. А Аграфена не спала до ночи — сердце подсказывало: этот человек изменит её жизнь.

Утром Егор проснулся от запаха оладьев. Зашёл в ванную, осмотрелся:

— Аграфена, тут у тебя труба закапала.

— Ты и в этом разбираешься? — удивилась она.

— Сантехником работал, — усмехнулся он. — Дрова доколю, потом за трубы возьмусь.

— Да ты мастер, — улыбнулась она.

Аграфена уехала на базар, а Егор к обеду дрова доколол, двор подмёл,Аграфена вернулась с рынка и замерла на пороге, увидев необычайный порядок во всём дворе, и в тот же миг поняла, что её одиночество наконец-то закончилось.