— Ты должна ухаживать за моей матерью! Больше некому! — голос мужа гремел, как гром среди ясного неба.
Меня зовут Анастасия. Мой муж, Дмитрий, поставил передо мной невыносимый ультиматум: взять на себя заботу о его матери, сражённой инсультом. Его слова повисли в воздухе, как тяжёлая гиря, и я чувствую, как земля уходит из-под ног. Долг, справедливость, собственная измождённость — всё смешалось в клубок, который душит меня.
У Дмитрия есть сестра, Светлана, но её жизнь — хаос. Она в разводе, одна тянет сына и пропадает на работе с утра до ночи. Сам Дмитрий приползает домой затемно, изнурённый сменами на заводе в нашем провинциальном городке под Екатеринбургом. А я… я просто жена. И, по их логике, именно мне и должно выпасть это бремя.
Я умоляла его рассмотреть пансионат или хотя бы санаторий. Но Дмитрий и Светлана только фыркнули. «Ты обязана! — его голос рвал тишину, как нож. — Ты же дома сидишь! Я всю жизнь пашу, а ты даже этого сделать не можешь?» Каждое слово обжигало, будто раскалённое железо. Он не видел, сколько я вложила в наш дом, в наших детей.
Но дело не только в усталости. Моя свекровь, Галина Петровна, — женщина мощная, почти неподъёмная. Одна мысль о том, что придётся её переворачивать, подмывать, менять постель, заставляет сердце сжиматься от ужаса. На сиделку денег нет: наш сын, Максим, на пороге вуза, все копейки уходят на репетиторов. Дочь, Лиза, тоже требует внимания — в её возрасте без материнской поддержки никуда.
Через неделю Галину выпишут, и Дмитрий уже постановил: она переезжает к нам. Жутко. Наш дом — и так тесная коробка, а он хочет переселить Лизу на раскладушку в прихожей, чтобы освободить комнату для матери. Я пробовала спорить, но он лишь отрезал: «Обсуждать не будем, Настя. Мама будет жить здесь».
Я вышла за Дмитрия в 19. Работать не пришлось — вся жизнь в четырёх стенах. Мой выбор, да. Но разве он был лёгким? Когда Максим и Лиза были малышами, я не спала ночами. Моя мать ещё трудилась, а свекровь… ей было не до нас. «Я бабушка, а не нянька», — бросала она, заваливаясь раз в месяц с дешёвыми пряниками. Потискает детей, посмеётся — и вон. Возиться с ними серьёзно? Не для неё. Я тянула всё сама, между пелёнками, плитой и вечным недосыпом.
Зато когда Света развелась, Галина ринулась ей помогать. Нянчилась с внуком, готовила, жалела. А теперь, когда она сама беспомощна, Света разводит руками: «У меня ребёнок и кредиты, Насть. Сделай милость». Вместо помощи сунула пять тысяч рублей — «на лекарства и памперсы». Смехотворно. Этих денег хватит разве что на неделю, не говоря уже о моих нервах.
С Галиной у нас никогда не было близости. Не враждовали, но и душа в душу не жили. Меня это устраивало. Теперь же её болезнь ворвалась в мой дом, как налётчик, и я чувствую, как захлёбываюсь. Ухаживать за ней — значит похоронить себя. Вижу взгляд Дмитрия — жёсткий, требовательный. Вижу, как Света отворачивается. Они уже всё решили.
Но где же правда? Почему я должна нести этот крест, если у Галины есть дочь? Почему годы моего труда — в ничто? Я на краю. Отказаться — разрушить семью. Согласиться — перестать быть собой. И я не знаю, хватит ли сил сделать шаг.
