Моя свекровь ведёт себя, будто избалованный ребёнок. Ей уже под шестьдесят, но она словно не замечает своих лет, позволяя себе капризы, от которых у меня руки дрожат. Муж, Игорь — её единственный сын, её «сокол ясный». Он её боготворит, потакает во всём, а она, кажется, только рада этим пользоваться. А я — мать двоих ребятишек, мечтаем о третьем. Но в этом доме, где мы живём все вместе, я чувствую себя не хозяйкой, а дворовой девкой.

Живём мы впятером в просторной избе на отшибе Нижнего Новгорода. Места хватает, но и хлопот не оберешься. Пыль по углам, грязные следы в сенях, горы посуды в избе — всё это на мне, ведь я в декрете. Игорь приходит с завода поздно, ужинает да с ребятишками перед сном возится. Ценю это — отец должен детей в строгости держать. Но свекровь, Аграфена Степановна, будто в другом мире живёт. Работает, да только так, для вида — бывший экономист, теперь коротает дни в райсобесе на полставки. Но домой не торопится. Целыми днями с подружками треплется, в столовой бесплатной обедает, лишь бы языком почесать.

Приползёт вечером — и сразу в свою горницу, телевизор на всю избу орёт, в «Одноклассниках» копается. Ни сына ей не надо, ни внуков, а уж про меня и говорить нечего. Мой младшенький, Ванюшка, четырёх лет от роду, и то полотенце чистое подаст, коли попросить. А свекровь? Загадка, от которой у меня уже сил нет.

Будь она просто нелюдимой — ладно. Но нет же. Вместе поужинать — не получается: Игорь на смене, ребята у соседей, каждый жуёт, когда вздумается. Правило одно: крошки убрать, миски сполоснуть. Я не ропщу — сама справлюсь. Но Аграфена Степановна это правило как ветром сдуло. Оставит после себя посуду, будто после пира, да и умотает по своим делам. Так изо дня в день. Она привыкла, и я уж не жду, что одумается. Весь дом убираю, но в её горницу не лезу — страшно представить, что там творится.

Она даже швабру в руках не держала. Раз в полгода, правда, возьмёт веник, махнёт им для виду — так, чтоб отчекрыжиться. Бельё своё стирает сама, за что ей низкий поклон. Жаловалась Игорю — он только руками разводит: «Мать после батькиной смерти такой стала. В себе замкнулась». Замкнулась? Да в конторе она первая балагурица! Неужели я ей так оскомину набила? Но хуже всего — её равнодушие к внучатам.

Думала, бабки должны внуков баловать — пряниками кормить, в «горелки» играть. Но Аграфена Степановна — не такая. Не возится с ребятнёй, не балует, даже взглядом не обласкает. Пыталась я с ней по-хорошему — вышло, как в той поговорке: «Слушает дасказку про белого бычка, а в итоге лишь фыркнула: «В моём доме живете — мои правила».