«Ты обязана ухаживать за моей матерью! Больше некому!» — кричал мой муж.
Меня зовут Алина. Мой муж, Дмитрий, поставил меня перед страшным выбором: заботиться о его маме, которую скрутил инсульт. Его слова, как мешок с камнями, упали мне на плечи, и теперь я стою на перепутье, разрываясь между долгом, справедливостью и собственными силами. Кажется, моя жизнь вот-вот разлетится вдребезги под этим грузом.
У Дмитрия есть сестра, Светлана, но её жизнь — словно бесконечный ураган. Она в разводе, растит сына одна и работает без выходных. Сам Дмитрий приползает домой за полночь, вымотанный сменами на заводе в нашем провинциальном городке под Тулой. А я… я домохозяйка. И по их логике, это делает меня единственной, кто должен взять на себя свекровь.
Я умоляла Дмитрия хотя бы подумать о пансионате или санатории. Но он и Света встретили это в штыки. «Ты должна ухаживать за мамой! — орал Дмитрий, сжимая кулаки. — Ты же дома сидишь! Я семью кормлю, а ты не можешь помочь?» Его слова резали, как нож. Он даже не представлял, сколько сил я вложила в наш дом, в детей, в него самого.
Дело не просто в усталости. Моя свекровь, Галина Петровна — женщина крупная, поднять её одной — задача непосильная. Я представляю, как буду её переворачивать, мыть, менять памперсы, и внутри всё сжимается от страха. Мы не можем нанять сиделку: наш сын, Игорь, скоро сдаёт ЕГЭ, все деньги уходят на репетиторов. Дочь, Настя, тоже требует внимания — она в том возрасте, когда без материнской поддержки никуда.
Через три дня Галю выпишут из больницы, и Дмитрий уже решил: она переезжает к нам. Меня бросает в дрожь. Наша двушка и так мала, а он хочет переставить Настю на раскладушку в коридор, чтобы освободить комнату для матери. Я пробовала спорить, но он отрезал: «Без обсуждений, Алина. Мама будет с нами».
За Дмитрия я вышла в 19. Работать не пришлось — всю себя отдала семье. Это был мой выбор, но, поверь, легче от этого не стало. Когда Игорь и Настя были маленькими, я крутилась, как юла. Моя мама тогда ещё работала, а свекровь… та помогать не хотела. «Я бабушка, а не нянька», — заявляла она, приходя раз в неделю с коробкой печенья. Поиграет с внуками, посмеётся — и домой. Нянчиться? Нет уж. Я справлялась одна, между кастрюлями, уроками и бессонными ночами.
Зато когда Света развелась, Галина тут же к ней примчалась. Сидела с её сыном, готовила, помогала. А теперь, когда сама слегла, Света разводит руками: «У меня ребёнок и работа, Алина. Я не справлюсь». Вместо помощи сунула пять тысяч рублей — мол, на лекарства и памперсы. Смешные деньги, которых даже на месячный запас не хватит.
С Галиной у нас никогда не было близости. Не враждовали, но и душа в душу не жили. Меня это устраивало. А теперь её болезнь ворвалась в мой дом, как чёрная туча, и я чувствую, что задыхаюсь. Ухаживать за ней — значит забыть о себе, о детях, о своей жизни. Я вижу, как Дмитрий смотрит на меня с упрёком, как Света отворачивается, и понимаю: они уже всё за меня решили.
Но где же справедливость? Почему я должна тащить этот крест, если у неё есть родная дочь? Почему мои годы, мои труды — ничто? Я стою над пропастью, а в груди — ураган. Откажусь — разрушу семью. Соглашусь — потеряю себя. И не знаю, хватит ли мне сил выбрать…
