С первой же встречи я понял — эта девушка не для моего сына. Слишком нахальная, слишком уверенная в себе. Как только они начали встречаться, у меня защемило сердце, будто внутренний голос шептал: «Ещё настрадается он с ней». Но сын ослеп. Любовь, страсть, молодость — всё это застило ему глаза.

Сначала мы как-то уживались. Я даже решила отойти в сторону — дать им пространство, пожить месяц у подруги в Твери. Подруга обрадовалась, говорит, вместе веселее. Но месяц пролетел, я вернулась — и не узнала свою квартиру. Всё перевернули с ног на голову: мебель передвинули, шторы поменяли, даже мои фотографии со стен убрали. И самое главное — ни слова от сына. Ни объяснений, ни извинений.

Я сдержалась. Не стала скандалить. Подумала — ладно, молодые, пусть живут как хотят. Но с каждым днём становилось только хуже. Моя невестка, Карина, словно издевалась: ты здесь — лишняя. Она ничего не делала. Посуда гнила в раковине до вечера, пока не приходил мой сын Данила и не мыл её сам. Иногда и я подключалась, когда терпеть это безобразие уже не было сил.

Полы? Пыль? Мусор? Её это не волновало. Я молча убирала, пока не сдала. Однажды вечером мы пили с Кариной чай, и я, вымотанная, сказала прямо: мне тяжело, я больше не справляюсь, мне нужна помощь. Думала, хоть совесть заговорит. Не тут-то было.

Позже вернулся Данила с работы, и началось. Она что-то ему нашептала, и оба вышли ко мне. Сын — с холодными глазами, будто чужой. Обвинил меня в том, что я придираюсь к Карине, травлю её, мешаю им жить. И закончил: или я извиняюсь, или они уезжают. Мол, снимут квартиру, раз я не уважаю его выбор.

Сердце сжалось. Я не кричала, не плакала. Просто сказала, что не хотела никого обидеть. Но я устала. Мне не двадцать. Я не их прислуга. В доме у всех должны быть обязанности. Это же справедливо. Но в ответ — тишина. И с того дня всё свалилось на мои плечи.

Данила больше не помогал. Карина — как и прежде. Я таскала тяжёлые сумки, мыла, стирала, гладила. Уставала так, что по ночам спина горела огнём, дышать тяжело. Но жаловаться? Кому?

А потом случилось то, чего я не ожидала. Позавчера, проходя мимо их комнаты, услышала, как Карина болтает по телефону с подругой. И её слова, будто ножом по сердцу:
— Да ладно, скоро старуха откинется, и квартира наша. Потерпи чуть-чуть.

Я вошла, не говоря ни слова. А вечером она снова строила из себя жертву — мол, я всё выдумываю, придираюсь, провоцирую. Данила снова встал на её сторону. Мы поругались. Жёстко. Я не выдержала и потребовала, чтобы они уходили. Это моя квартира. Мой дом. И я не позволю, чтобы в нём мне жизнь портили, пока я ещё дышу.

Теперь я одна. Пусто. Тихо. Зато не слышу змеиного шипения за спиной. Я верю, что бывают хорошие невестки. Просто мне не повезло. Но больнее всего не от неё — от сына. От его чёрствости. От того, что он позволил ей разрушить всё между нами. Не знаю, как до него достучаться, что он слеп. Что ещё настрадается с ней. Но, видно, должен сам пройти этот путь.

А мне… просто дожить. В тишине. Без грязи. Без лжи. Без предательства в собственном доме.