**Дневник. Урок от деда**
«Кирюха, вот как я его зову! Терпеть не могу стариков! Сидят, пыль глотают, только место занимают!» — смеялась я, поправляя волосы. Лиза моя, как всегда, ахала, разглядывая свежий ремонт. Мы с Ромкой недавно переехали в этот дом в Березовке — две квартиры сломали, одну большую сделали. Роман с отцом бизнесом занимается: мебель делают да два магазинчика держат. А я… Ну, я собой занимаюсь. И своей болонкой Барби — моей крошкой.
А этот старик, Егорыч, вечно в окне торчит. Трубку курит, «Известия» листает. Динозавр! У него даже окон пластиковых нет — деревянные, скрипучие. Пенсия у него, говорят, приличная, но живет, как нищий. Всё, наверное, пропивает. Фиалки на подоконнике, герань — тьфу! Смешно.
Но жизнь меня быстро поставила на место.
В тот день мы собирались на дачу. Роман уже в машине сидел, с поставщиками говорил. Тут звонок — подруга Катя, из Питера вернулась, подарок привезла. Я мигом рванула к ней — она в соседнем доме живет. «Ром, поезжай без меня! Возьми Барби, она спит!» — крикнула и убежала.
А Барби не спала. Когда Роман дверь закрывал, она выскользнула и осталась у подъезда. Испугалась, прижалась к ступенькам. И тут эти алкаши — Клык с компанией. Увидели её — глаза загорелись. «О, породистая! Сейчас продадим!»
Я потом на даче ревела, как сумасшедшая. Роман весь двор перерыл — нет Барби. Поехали обратно в Березовку, у подъезда никого. Только бабка Зина, старшая по дому, копается в клумбе. «Вашу собаку видели?» — задыхаюсь.
«Видала, — буркнула она. — Клык её хватать хотел. Я с балкона орала, чтоб отстали, так они меня… Ну, ты понимаешь. А Егорыч ваш выскочил. Старый, еле ходит, а как закричал: „Не отдам!“ Трое на него, а он стоит, как дуб. Собаку схватил и в квартиру».
Сердце упало. Егорыч… Тот самый «Кирюха», над которым я смеялась.
Когда он открыл дверь, от квартиры пахло пирогами. Барби спала на диване, укрытая вышитым покрывалом. «Я ей сказки читал, пока не уснула, — улыбался он. — Красавица у тебя, внучка. Таких я и не видывал».
В его квартире — бедно, но уютно. Старая мебель, но всё чистенько. Пирожки на столе, чайник на плите. Оказалось, почти всю пенсию он отдает племяннику — у того дочка больная. «Как не помочь? Родня ведь», — говорил.
Я сидела, глаза в пол, щёки горели. «Кирюхой обзывала… А он за Барби вступился. Сам еле ходит, а не испугался. А я бы струсила».
Дома я ревела в подушку. Роман не понимал: «Ну нашлась же Барби!» А мне было стыдно.
Когда Лиза пришла в следующий раз и, увидев Егора Фомича, усмехнулась: «О, твой Кирюха!» — я взорвалась: «Заткнись! Ещё слово — и вон!»
С тех пор мы с Романом ему помогаем: ремонт сделали, продукты носим, на дачу берем. Барби его обожает, а он нас «внучатами» зовёт. Смущается, если что-то дарим: «Да зачем? Я же ничего особенного…»
Вот так. Простой дед показал мне, что доброта и смелость — не в годах. А в сердце.
