**Добро, что возвращается**
**Запись в дневнике**
Голова гудит, как самовар перед праздником. Четвертый день сижу у койки в больнице, не отхожу ни на шаг. Моя Матрёна лежит бледная, едва дышит, а за окном села Берёзовка метель воет, будто оплакивает нас. Сердце сжато, как кулак перед дракой, — не уйти бы ей из этого мира раньше меня.
Всего две недели назад она ещё хлопотала по дому, собиралась к Масленице, мечтала о блинах да варенье. Живём на пенсии скромно, но Матрёна умела из ничего сделать праздник. «Лишь бы в доме пахло любовью, а не бедой», — говаривал я ей, обнимая за плечи. А потом — как гром среди ясного неба: упала без чувств, будто подкошенный цветок. Врачи поставили диагноз, от которого в глазах потемнело. Все радости — прахом.
Гляжу на неё, и кажется, будто сам поседел за эти дни. Но самое страшное услышал вчера: нужна операция, иначе — конец. А когда назвали сумму… Как будто гирей по голове. Тысячи рублей, которых у нас с ней и за всю жизнь не скопилось.
— Откуда столько взять? — прошептал я, а земля под ногами словно поплыла. — Сын племянницы помогает, да у самого семья, двое ребятишек…
Врач только развёл руками — больница не благотворитель. Горло перехватило. Как жить без неё? Без её смеха, без её рук, которые даже старые вещи латали с любовью?
Поженились мы сразу после школы, прожили вместе без малого пятьдесят лет. Детей Бог не дал, зато племянницу её, Настю, как родную растили. Та в соседнем городе живёт, навещает редко, но и ей такие деньги не скостишь.
Сестра уговорила ненадолго сбегать домой, отдохнуть. Захожу — пусто, тихо, только запах её духов висит в воздухе. На пороге столкнулся с соседкой Валентиной.
— Как Матрёна-то? — спросила, глаза полные тревоги.
Рассказал про беду. Она ахнула, крестится:
— Батюшки, да как же так? Давай по селу пройдусь, может, хоть кто поможет.
Я только махнул рукой — кто ж поможет? Валентина суп подогрела, но глотать не лезло.
Вернулся в больницу — хуже ей. Сижу, кулаки сжимаю, а в голове одна мысль: «Господи, или её спаси, или меня забери следом».
И вдруг медсестра:
— К вам гость.
Кто бы это? Настя только завтра обещала приехать. Дверь открывается — входит женщина, незнакомая, но улыбка тёплая, хоть и грустная.
— Не узнаёте, Иван Фёдорович? — тихо говорит. — Я Лидия, дочь Антонины из дома напротив.
Всматриваюсь — память молчит. Она продолжает:
— Мать одна нас пятерых тянула после смерти отца. Вы с Матрёной спасли тогда. Без вас — пропали бы.
И тут вспомнил. Семья через дорогу, бедная, голь перекатная. Отец погиб на лесопилке, мать еле сводила концы с концами. Мы с Матрёной, хоть и сами не шиковали, помогали: то одеждой, то едой. Лидка, младшая, всегда пугливая была. Как забыл-то?
— Не переживайте, — говорит она, руку мне кладёт на плечо. — Я уже всё оплатила. Операция завтра.
Голос перехватило.
— Львиный долг… Откуда у тебя?
— Да давно в Германии живу, муж бизнесом занимается. Каждый год навещаем. Разве могла не помочь?
Наутро Матрёну прооперировали. Врач выходит — всё хорошо, поправится. Я реву, как дитя.
Лидия рядом: то лекарства принесёт, то чаем напоит. Как-то сидим в буфете, и я спрашиваю:
— Зачем тебе это? Мы ведь чужие…
Она молчит, потом наливает мне ещё чаю:
— Когда-то перед школой вы мне кофту новую купили. А то дразнили жестоко. Благодаря вам хоть один день была как все.
— Давно это…
— Добро не стареет, — улыбается она. — Оно возвращается.
**Вывод:** Живи так, чтоб добро, которое посеял, однажды согрело тебя в самую стужу.
