История Ларисы Петровны — женщины с сильным характером и непростым материнским путём — могла бы стать сценарием для семейной драмы. Но это не вымысел, а реальная жизнь, прожитая без прикрас.
Её сын Алексей — единственный и долгожданный. После ранней смерти мужа Лариса Петровна отдала ребёнку всё: душу, силы, годы. Пережив трудные времена, лишения, тяжёлую работу на текстильной фабрике, она сделала всё, чтобы у мальчика было всё необходимое: чистая одежда, горячая еда, образование, уют. Как любая мать, она оберегала его — возможно, слишком сильно. Решала за него, защищала от последствий, оправдывала перед другими. А когда он вырос, оказалось — он так и не стал мужчиной.
Алексею уже за тридцать, когда он наконец женился. Его избранницу звали Светлана. Девушка из районного центра, парикмахер с дипломом техникума. Курила, смеялась громко, одевалась броско — всё это раздражало Ларису Петровну. Но она уговаривала себя: «Главное, чтобы повлияла на Лёшу. Может, с ней он возьмётся за ум…»
После свадьбы Лариса без колебаний отдала молодым свою двушку в Екатеринбурге, а сама перебралась к больной матери в деревню, ухаживала за ней, разрываясь между работой и домом, забывая о себе. Почти ничего не взяла с собой, даже ноутбук оставила сыну — лишь бы им было хорошо.
— Пусть обживаются. Молодые, пусть живут, — объясняла она подругам.
Поначалу всё шло спокойно. Раз в неделю Алексей звонил, иногда навещали. Лариса не лезла в их дела — не до того было, у матери скачки давления, сердце болит. Но однажды всё изменилось.
На автобусной остановке она случайно встретила старую соседку.
— Тебе бы, Лариса, к молодым заглянуть, — обронила та как бы между прочим. — Пора бы.
Тревога кольнула, как игла. Позвонила сыну. Голос его был чужим, отстранённым:
— Мам, всё нормально. Не парься.
Через месяц, не в силах справиться с беспокойством, она села на электричку и приехала без предупреждения.
То, что она увидела в своей квартире, повергло её в шок. Полный бардак, грязь, вонь. На кухне — запах сигарет, пустые бутылки из-под пива на подоконнике и в раковине, посуда с засохшими остатками еды. В спальне на её любимом покрывале валялись носки и пепельница.
Светлана сидела на кухне, курила, даже не извинилась. Алексей стоял у стены, потупив взгляд.
— У вас неделя. Чтобы вас здесь не было. Ключи оставьте в почтовом ящике, — произнесла она ледяным тоном.
Через три дня они съехали. Сын молча протянул ключи, не сказал ни слова. Просто развернулся и ушёл.
С тех пор Лариса Петровна с ними не общается. Она закрыла дверь квартиры, отмыла каждый угол, проветрила до скрипа и, сидя на кухне, впервые за долгое время заплакала. Но не от боли. А от усталости. От разочарования. От понимания, что, кажется, впервые в жизни она сделала что-то не ради кого-то, а ради себя.
— Не жалею. Ни капли. Сын должен был научиться жить по-взрослому. Сам. Если они станут платить за квартиру, может, на пиво не останется. Может, задумаются. А если нет — значит, такова судьба. Я своё дело сделала, — рассказывала она подругам во дворе.
Прошёл уже год. Соседи шепчутся, что Светлана бросила Алексея. Говорят, теперь он ютится в какой-то коммуналке, работает через раз, осунулся. Но Лариса Петровна не спрашивает. Не звонит. Она дала ему шанс. И второй, и третий. А теперь — просто живёт. Тихо, в чистоте. Без сигаретного дыма. Без ругани под окнами. Без скандалов. И с лёгким сердцем.
Кто-то, возможно, сочтёт её слишком суровой. Но разве материнская любовь — это всегда прощение? А может, любовь — это умение отпустить и позволить человеку встать на ноги самому?
