— Послушай, Артём! — голос Светланы дрожал, но в нём слышалась твёрдость. — Я уезжаю к бабушке в деревню. И знаешь что? Возможно, это навсегда!
Муж только разинул рот, но жена уже не слушала. Достав с антресоли старый чемодан, Светлана стала швырять в него вещи — будто вырывала из своей жизни всё, что связывало её с этой квартирой. Свитер, юбку, платья — всё летело внутрь, будто в последний раз.
Прошла неделя. В деревне воздух был другим — чистым, резким, будто обжигал правдой. Телефон Светланы взрывался от звонков Артёма, но она не брала трубку. Лишь раз написала коротко: «Дайте мне время. Не звоните». А однажды, выйдя утром на крыльцо, она увидела под дверью коробку…
…Год назад она не могла представить, что окажется здесь — в родной деревне, у бабушкиного дома, босиком на холодной земле, вдыхая воздух так глубоко, будто впервые за долгие годы.
Артём всегда решал за неё. Её мысли, мечты, желания — всё тонуло в его «надо», «так правильно», «не капризничай». Когда он привёз свою мать жить к ним — даже не спросил. Когда Светлана заикнулась о поездке к бабушке, он взорвался: «Твоё место — рядом со мной!»
А бабушка… Та самая женщина, которая вырастила Светлану, когда мать исчезла, бросив её со словами: «Я скоро вернусь». Та, что ночами гладила её по волосам, напевая тихие колыбельные. Которая оставалась, когда весь мир отворачивался.
…В поезде, увозившем её из душного города, Светлана смотрела в окно, а перед глазами вставали картины: бабушка печёт блины, читает сказки, целует в макушку. И тогда, впервые за долгое время, она осознала — она едет домой. По-настоящему.
Когда она подошла к дому, сердце бешено колотилось. Но вот — знакомый силуэт у калитки. Хрупкая, но гордая, с палочкой в руке, бабушка.
— Светуля… — прошептала она, и в этом слове было всё: и прощение, и нежность, и вера.
Светлана осталась в деревне. Ухаживала за бабушкой, варила борщ, мыла полы, сажала георгины. И с каждым днём чувствовала, как внутри неё оживает что-то давно забытое. То, что годами давили упрёками. Свобода. Воля. Любовь к себе.
Однажды бабушка, вытирая руки о фартук, вынесла на крыльцо старую коробку.
— Это от деда, — сказала она. — Он любил рисовать в свободное время.
Внутри лежали кисти, краски, холсты. Светлана взяла одну кисть, провела ею по ладони. Глаза наполнились слезами. Она ведь мечтала стать художницей. Когда она об этом забыла?
С того дня она рисовала. Сначала робко, потом — страстно. Поля, лица, дом. Первый портрет она подарила бабушке — улыбающейся, тёплой, настоящей.
Артём звонил всё реже. Потом написал: «Вернись. Я всё понял». Она прочла — и стёрла сообщение.
А через полгода в сельском клубе открылась её первая выставка. В центре висел портрет Анны Ивановны — женщины, которая дала Светлане не просто крышу, а силу оставаться собой.
На выставку пришёл Дмитрий — местный учитель. Он смотрел на её картины, как на откровение. И когда подошёл, чтобы признаться в любви, Светлана впервые не испугалась.
— Я не вернулась, бабушка, — шептала она, сидя вечером у могилы Анны Ивановны. — Я осталась. Здесь. С тобой. С собой.
Ветер донёс запах пирогов с капустой, и она улыбнулась сквозь слёзы — так пахнет дом. Так пахнет любовь. Так пахнет свобода.
