С самого начала я чувствовала, что в семье мужа мне не рады. Как только мы с Дмитрием расписались, его сестра Светлана дала понять — я здесь лишняя. Я пыталась сблизиться, избегать конфликтов, быть полезной. Но всё зря. Будто лбом в кирпичную стену билась.
Работаю я в поликлинике — в регистратуре и помогаю с направлениями к врачам. Не раз выручала родню мужа: записывала без очередей, договаривалась о приёмах, чтобы им не пришлось платить лишнего. Кто-то говорил «спасибо», кто-то молчал, но я не обижалась — семья же.
Чаще всех мной пользовалась Светлана. Зная, что у меня есть машина, она постоянно просила подбросить. И не по делам — а в торговый центр, в маникюрный салон, к подругам. Даже в выходные звонила в восемь утра: «Отвези, пожалуйста, на другой конец Москвы, очень срочно!» Ни разу не спросила, выспалась ли я, есть ли у меня свои дела. У неё же есть муж с автомобилем, но почему-то таксистом стала именно я.
Светлана постоянно втягивала в свои дела и Дмитрия. Стоило ей позвонить — он бросал всё и летел. Я просила его быть тверже, но он только повторял: «Ты не поймёшь, у тебя нет братьев и сестёр». Для него это святое.
Праздники с его роднёй были пыткой. Все обменивались подарками, улыбались. Я тоже дарила — каждому. Но мне — ни разу ничего. Будто я воздух. Как будто мои время, бензин и нервы ничего не стоят.
Два года назад Светлане делали операцию. Я подключила всех знакомых врачей, устроила так, что она не заплатила ни рубля. Делала это не ради благодарности. Но когда человек даже «спасибо» не скажет — обидно. Особенно зная, что её родная мать не добилась бы и половины.
А потом я сама попала в больницу. Нужна была срочная операция. Кто из семьи мужа позвонил спросить, как я? Никто. Ни единой души. Светлана позвонила, но не поддержать — ей срочно понадобилась копия документа. Она знала, что я лежу в больнице, но всё равно доставала меня. Даже мысли не возникло попросить кого-то другого или подождать. Вот вам и «родственные узы».
Прошло время. Я поправилась. Как-то мы с Дмитрием приехали на день рождения его дяди. Все подошли, поздоровались, кроме Светланы. Увидев меня, она демонстративно вышла. Как будто я прокажённая. После того звонка она не сказала мне ни слова. Год. Целый год молчала из-за бумажки.
Я больше не хочу быть удобной. Не хочу быть бесплатной услугой для семьи, которой от меня нужно только одно — помощь. Своих родных у меня нет. Но я больше не позволю им вытирать об меня ноги. Всё. Хватит. Я свободна.
