Давно это было, но до сих пор в памяти, будто вчера. Сразу стало ясно — в семье супруга мне не быть своей. Как только мы с Владиславом обручились, его сестра Галина дала понять: тут я лишняя. Пыталась сблизиться, угодить, быть полезной. Все напрасно. Будто лбом в каменную стену билась.
Работала я в поликлинике — в регистратуре да по совместительству в отделе, где направления выписывают. Не раз помогала родне мужа: без очередей записывала, с врачами договаривалась, чтоб людям лишних рублей не тратить. Кто-то спасибо говорил, кто-то молчал — да я и не ждала благодарности. Свои же.
Особенно усердствовала Галина. Знала, что у меня машина есть, и то и дело просила подвезти. Да не по делам — то в магазин, то в парикмахерскую, то к подругам. Даже в выходные звонила — в субботу, чуть свет: «Подбрось, пожалуйста, на другой конец Москвы, очень надо!» Ни разу не подумала — может, мне отдохнуть охота, может, свои дела есть. А ведь у неё муж есть, и у него тоже «Жигули». Но нет — таксистом назначили меня.
Галина и Владислава в свои дела втягивала. Стоило ей позвонить — он всё бросал и мчался. Пыталась я с ним говорить, просила проявить твёрдость, а он в ответ: «Тебя не поймёшь, у тебя братьев-сестёр нет». Для него, видите ли, это — «кровное».
Праздники с этой роднёй — отдельное мучение. Все собирались, подарки друг другу вручали. Я тоже дарила — каждому. А мне? Будто и не человек вовсе. Словно мои старания, время, бензин да нервы — пустяк.
Два года назад Галине операцию делали. Я всех знакомых медиков подключила, с хирургами договорилась — ни копейки не потратила. Не за благодарность старалась. Но когда даже «спасибо» не услышишь — обидно. Особенно зная, что её родная мать и половины такого не добилась бы.
А потом сама в больницу попала. Срочная операция нужна была. И кто из семьи мужа поинтересовался, как я? Никто. Ни единой души. А Галина… позвонила. Да не спросить, как здоровье. Ей срочно какая-то бумага понадобилась. Знала, что я на операционном столе, — и всё равно названивала. Мысли не возникло — попросить кого-то другого или подождать. Вот и вся их «родственная забота».
Шло время. Я поправилась. Как-то приехали мы с Владиславом на юбилей его дяди. Все уже собрались. Все, кроме Галины, подошли, поздоровались. А она… как увидела меня — демонстративно вышла. Будто прокажённую увидела. С того злосчастного звонка — ни слова. Год. Целый год молчала. Из-за бумажки.
Хватит. Больше не буду удобной. Не стану дешёвой прислугой для семьи, которой от меня только услуги нужны. Своей родни у меня нет. Но вытирать об меня ноги я больше не позволю. Всё. Устала. Больше не обязана.
