В глухом городке Светлогорск, затерявшемся среди бескрайних лесов Тверской области, жила я, Варвара Морозова. Когда-то я блистала надеждами, с искрящимися глазами и грёзами о прекрасном будущем, а соседи восхищались моей целеустремлённостью. Но моя история — не повесть о триумфе, а горькая сага о том, как мужская ревность растоптала мою судьбу, оставив лишь горстку пепла.
Ещё в юности я мечтала стать педиатром. Поступив в медицинский институт, встретила будущего мужа — Дмитрия. Мы были молоды, безрассудны в любви, и жизнь казалась сказкой: свадьба на третьем курсе, рождение дочери, а после диплома — сына. Казалось, сама судьба вела меня за руку. Бабушка помогала с детьми, позволяя не бросать учёбу. Я выбрала детскую кардиологию, Дмитрий — хирургию, и мы перебрались в его родной городок, чтобы начать жизнь заново.
Дети пошли в садик, мы с супругом работали посменно: он брал вечерние смены, я — утренние. Всё было отлажено, как швейцарские часы: ни семья, ни работа не страдали. Я обожала свою профессию, жила ради улыбок выздоравливающих малышей. Но однажды всё перевернулось — будто чёрная туча нависла над моим счастьем.
Дмитрий стал меняться. Сначала это были безобидные шутки: мол, мамы специально водят ко мне сыновей, чтобы познакомить с симпатичным доктором. Я отшучивалась, но вскоре его слова стали ядовитыми. Он допытывался, почему я засиживаюсь на работе, заваливал телефон звонками. Я умоляла: «Дима, ты же врач, ты понимаешь — это моё призвание!» Но он словно оглох. Его ревность разрасталась, как сорняк, душа всё вокруг.
Потом начались сцены. Он врывался в кабинет во время приёма. Однажды устроил истерику перед медсёстрами, кричал, что запрещает мне осматривать мальчиков. Я онемела: как слушать детское сердце через пуховик? Это было безумие, но он не останавливался. Дома скандалы длились до рассвета: дочь рыдала в подушку, сын забивался в угол с наушниками, а я сгорала от стыда. По Светлогорску поползли пересуды: «Видали, как Белов жену тиранит?» Люди показывали на нас пальцами, а я чувствовала, как проваливаюсь в бездну.
Чтобы спасти семью, я уговорила Дмитрия переехать в Санкт-Петербург. У нас были востребованные профессии, детям светило хорошее образование. К удивлению, он согласился. Я надеялась, что в большом городе кошмар закончится, но он лишь усилился.
В Питере мы устроились в разные клиники. Я верила, что здесь его ревность утихнет, но Дмитрий словно обезумел. Он приходил домой с дикими глазами, орал, поднимал кулаки. Я маскировала синяки водолазками, врала коллегам о падениях. Потом он дошёл до того, что потребовал у моего главврача моего увольнения. Тот лишь рассмеялся: «Варя, ваши маленькие пациенты вас обожают — какое мне дело до ваших разборок?» Но чаша переполнилась. Я подала на развод.
Дмитрий затягивал процесс: нанимал дорогих адвокатов, давил на судью. Когда нас развели, он прошипел у здания суда: «Ты никому не будешь нужна». Я осталась одна, но свобода казалась миражом. Мужчин я боялась пуще огня: осматривая мальчиков, думала — не бьёт ли отец их мать. Жизнь свелась к работе и детям. Дочь, повзрослев, уехала с немцем в Берлин. Я умоляла: «Ты его почти не знаешь!» Она ответила: «Мама, хуже отца всё равно не будет». Сын остался со мной, пытался вразумить отца, но вскоре махнул рукой.
Дмитрий оказался болен. Он начал лечиться, а я пошла к психологу, чтобы собрать разбитую душу. И – о чудо! – в моей жизни появился Глеб — друг моего брата. Он знал мою историю, окружил меня заботой. Но я всё равно вздрагивала от его прикосновений, искала в глазах подвох. Глеб терпеливо доказывал, что не все мужики — чудовища. И я постепенно оттаяла.
Но счастье вновь обернулось пеплом. Когда я рассказала о Глебе сыну, он заявил: «Или он, или я. Мне чужой дядя не нужен». Теперь мы встречаемся украдкой, а мТеперь я понимаю, что иногда даже самая сильная любовь к детям не должна убивать в нас право на собственное счастье.
