Он уехал с любовью, а мы мечтали о будущем вместе

Он сбежал в другую страну с любовницей, а мы строили планы на семью и детей.
Я знаю, он недостоин моих слёз, но сердце отказывается забывать.

Пишу эти строки, потому что внутри всё пылает — от гнева, от боли, от стыда за то, что до сих пор люблю человека, который растоптал меня, словно осенний лист под сапогом. Я не понимаю, как разлюбить предателя, который вычеркнул меня из своей жизни, будто я была случайной опечаткой в книге его судьбы.

Мы с Дмитрием познакомились ещё в детстве. В старших классах стали встречаться, а потом вместе поступили в университет в Москве. Снимали квартиру на окраине, жили, как семья. Бывало, денег не хватало даже на хлеб, но нам хватало одного — того, что мы были вместе. Он обнимал меня, а я прислушивалась к стуку его сердца, и каждую ночь он шептал: «Я люблю тебя». Эти слова грели сильнее, чем печка в деревенском доме.

После учёбы остались в столице. Говорили о свадьбе, о детях, мечтали о доме за городом — с яблонями во дворе, с псом по кличке Барбос, с резными ставнями. Дмитрий устроился в крупную компанию, а я долго искала работу — казалось, меня нигде не ждут. В конце концов устроилась в маленькую контору за копейки, но радовалась: теперь и я могла покупать что-то для нашего гнёздышка. В квартире появились вышитые салфетки, чайник со свистком, горшок с геранью. Я создавала дом, пусть и чужой.

Дмитрий быстро рос в карьере, его стали отправлять в командировки — то в Берлин, то в Прагу, то в Рим. Возвращался отчуждённый, молчаливый. Я думала — устаёт. А потом, в один вечер, он вдруг сказал, что его переводят в офис в Хельсинки на год. Я разревелась — год казался пропастью. Но Дмитрий лишь пожал плечами. Ни объятий, ни «скоро вернусь». В ту ночь он впервые не сказал, что любит меня. Тогда я почувствовала — что-то сломалось, но не хотела верить.

Когда он уезжал, прощание было холодным. Ни слёз, ни «жду тебя». Только я знала, как сжималось горло, как хотелось вцепиться в него и кричать: «Не уезжай!» Через неделю пришло письмо. Сухое, чужое. Он благодарил за «всё хорошее», писал, что давно хотел сказать, но боялся: у него роман с коллегой. И она, между прочим, тоже теперь в Хельсинки. Желал мне счастья. Всё. Без «прости». Без «я был не прав». Просто конец.

Я плакала неделями, не ела, не спала, смотрела в стену и не понимала — как можно вот так бросить семь лет? Хуже всего — он даже не посмотрел мне в глаза. Просто исчез, оставив после себя тишину и гору вопросов. Мне было больно не только за себя, но и за наши мечты — за дом с яблонями, за Барбоса, которого теперь никогда не будет.

И я знаю — он не стоит моих слёз. Мужчина, который не может посмотреть в глаза и сказать правду, — не мужчина. Это щенок. Но сердце глухо к разуму. Я не знаю, как теперь доверять кому-то, как снова пустить любовь в душу. Я стала чужой — будто за стеклом. Но однажды это изменится. Пройдёт время, и рана затянется, и я снова смогу мечтать. А пока — учусь жить без него. Дышать без его голоса. Любить себя. И в этом — моё спасение.