Мой сын развелся с первой женой пять лет назад. Он изменял ей, когда двойняшкам было всего несколько месяцев. Никогда не думала, что стану матерью человека, способного предать свою семью. Моему сыну Дмитрию тогда едва исполнилось тридцать два. Он был женат на Светлане — кроткой, заботливой женщине, с которой прожил почти девять лет. Их двойняшки еще ползали по полу, когда я начала замечать, что Дмитрий пропадает допоздна, отмалчивается за ужином, избегает встреч даже с детьми.
Правда выплыла наружу быстро: у него появилась любовница. Пока Света вставала ночами к малышам, стирала пеленки и варила супы, мой сын — мой единственный сын — жил двойной жизнью. Когда его пассия потребовала развода, он даже не думал сопротивляться. Бросил жену с двумя грудными детьми на руках. Просто ушел.
Света осталась одна. До сих пор помню, как она стояла у меня на пороге, прижимая к себе плачущих малышей, с темными кругами под глазами, и не могла выдавить из себя ни слова. Сердце сжималось от боли. Не верилось, что я вырастила человека, способного на такое. Тут же сказала Диме: даже не вздумай приводить ко мне эту девчонку. Не бывает счастья на чужом горе.
Он не послушал. Через год сделал предложение Марине. Я не пришла на свадьбу. Было стыдно перед соседями, перед знакомыми. А он на фотографиях улыбался, будто так и надо.
Теперь Дмитрий и Марина снимают квартиру, растят общего ребенка. Да, технически это мой внук… Но душа к нему не лежит. Все мои настоящие внуки — у Светы. Я вижу, как она из последних сил тянет детей, как старается быть хорошей матерью. Прихожу, помогаю — приношу продукты, сижу с малышами, чтобы она могла отдохнуть. Она зовет меня второй мамой. А мне больно смотреть, как женщина, отдавшая все, осталась никому не нужной.
Света не хочет новых отношений. Я уговаривала ее — молодая, красивая, добрая… Но она до сих пор не оправилась. А я просто рядом. Вместе отмечаем праздники. Дети смеются, обнимают меня. В этом году звали и Дмитрия — но он отказался, потому что я не позволила привести Марину. И знаете, я не жалею. Не могу сидеть рядом с той, что разрушила семью.
Хуже всего — Дима даже не позвонил. Ни мне, ни детям. Словно его нет. А я носила его под сердцем, растила, любила. Теперь живу с мыслью, что потеряла его не в день смерти, а в тот миг, когда он предал.
Иногда родные говорят: «Он осознал, хочет все исправить». А я думаю: если бы Марина его не бросила, он бы вернулся? Или продолжал бы жить, как прежде? Почему я должна забыть? Почему должна слушать оправдания про усталость и растерянность?
Так нельзя. Возможно, я бы простила… если бы он сам пришел с покаянием. Но его молчание говорит красноречивее слов. Не могу смотреть на него, не вспоминая, как Света рыдала у меня на плече. Как малыши спрашивали, где папа. Как я слышала ее ночные рыдания через стену. Он не просто ошибся. Он сломал три жизни. И, похоже, навсегда.
Не знаю, изменится ли что-то. Возможно, Дмитрий когда-нибудь поймет. Захочет вернуть хотя бы часть доверия. Но пока для меня он чужой. Не злюсь. Просто больше не вижу в нем сына.
