Всё развалилось, как карточный домик! Мой сын и дочь отказываются от брака и детей в принципе!
Здравствуйте, я — Владимир, и готова вам выложить историю, от которой даже пельмени в морозилке заледенели от тоски. Это повесть о том, как мои родные кровиночки, моя отрада, вдруг плюнули на всё, что для меня было святым. Началось всё недавно, но для меня будто прошла целая вечность в мучительных раздумьях: где же я прокололся?
Когда-то я был молодым отцом с горящими глазами. Мы с женой, светлая ей память, жили в небольшом городке под Владимиром. Растили двоих — сына Дмитрия и дочь Ольгу. Я крутился на заводе, она вела хозяйство, и мы грезили о том дне, когда наши детки обзаведутся своими семьями, подарят нам внучат. Я представлял, как буду сидеть на лавочке, попивая чай, а вокруг будут носиться карапузы с нашего же генофонда.
Дмитрий и Ольга выросли совершенно разными, но одинаково любимыми. Димка был парнем бойким — упрямый, как сибирский валенок, но с золотым сердцем. В школе заводилой был, а потом махнул в Питер, в университет. Я им гордился — думал, вот он, мой продолжатель рода. Оля же тихоней росла — книжки читала, картины малевала. Я был уверен, что станет она заботливой матерью, как её мама. Мы с женой вложили в них всё — последние деньги, силы, душу, лишь бы дать путёвку в жизнь.
Но шли годы, а мои мечты начали сыпаться, как старая штукатурка. Дмитрий закончил учёбу, устроился в офис — менеджером в какой-то конторе. Звонил, рассказывал про работу, но ни разу не обмолвился о девушках или планах на семью. Я мялся: «Сын, когда же ты нас с невестой-то обрадуешь?» Он отшучивался: «Батенька, оставьте, не моя это тема». Я утешал себя — мол, молод ещё, гуляет, свою ещё не встретил.
Оля тоже сбежала — в Екатеринбург, в художественное училище. Я радовался её успехам, но с каждым годом её звонки звучали всё суше. Она говорила о выставках, о друзьях-богемщиках, но ни полслова о любви или детях. Я намекал: «Олюша, а внуков когда ждать?» Она хохотала: «Пап, ну какой ещё детсад? У меня холсты — вот мои дети».
### День, когда мир перевернулся
Всё пошло под откос в один злополучный вечер. Я вызвал их обоих во Владимир — на юбилей. Хотелось посидеть за столом, как в старые времена. Приехали — Дима с тенью усталости в глазах, Оля с каменным лицом. Ели, пили чай с вареньем, вспоминали детство. И тут я не выдержал: «Ну что, ребята, признавайтесь — когда дедушкой меня звать будете?»
Тишина повисла, как прокисший борщ. Дима откинулся на стуле и бросил: «Пап, сори, но жениться не планирую. И детей не хочу». Я онемел, будто меня снежком в лоб приложили. А Оля добавила спокойно: «Я тоже, пап. Мне это неинтересно».
Мир рухнул. Я смотрел на них — на своих же детей, которых пеленал, учил жизни — и не узнавал. Димка начал нести что-то про личную свободу, про то, что брак — кабала, а дети — гири на ногах. «Зачем мне это, пап? Хочу жить для себя, гонять на тачках, деньги копить. Мир и так трещит по швам», — заявил он, будто гвоздь в крышку гроба забил. Оля поддакнула: «А я не хочу превращаться в инкубатор. Мои картины — моё наследие. Зачем мне реальные дети?»
Я пытался втолковать: «Да как же так? Семья — это же счастье, продолжение рода! Кто вас в старости чаем напоит?» Они только переглянулись. Дима фыркнул: «Не парься, пап, на сиделку заработаю», а Оля добавила: «А я в мастерской подохну — в окружении своих шедевров».
### Мои слёзы и их каменные сердца
Я не сдержался — расплакался, как мальчишка. Не от злости, а от безысходности. Всю жизнь вкалывал, чтобы им дать всё, мечтал о внуках, а они смотрят на меня, словно на музейный экспонат. Димка хлопнул меня по плечу: «Пап, не кипятись, это наш сознательный выбор». Оля обняла, но в её объятиях было столько тепла, как в сибирской метели.
С тех пор живу с этой дырой в душе. Они уехали — Димка в свой Питер, Оля в свой Екатеринбург, а я остался в нашем старом доме. Сижу ночами, листаю их детские фото и думаю: где же я налёг? Может, слишком мягко воспитывал? Или не сумел показать, какое это счастье — семья? А может, просто время такое — холёное, где брак и дети стали обузой?
Иногда звонят — коротко, для галочки. Димка хвастается новой тачкой, Оля — очередной выставкой. А я молчу, потому что боюсь снова услышать этот ледяной отказ. Друзья говорят: «Володь, отпусти, у них своя дорога». Но как отпустить, если вся моя жизнь теперь кажется бессмысленной?
### В чём смысл?
Каждую ночь я пялюсь в потолок и вижу пустоту — ни смеха, ни топота, ни надежды. Мои дети выбрали свободу, а я остался со своими несбывшимися мечтами. Димка как-то обронил, что брак — это конец личности, а Оля в письме написала, что дети украли бы у неё вдохновение. И я не знаю, как с этим жить.
Раньше я утешал себя: мол, просто не встретили свою половинку. Но теперь ясно — это не случайность. Они твёрдо решили: ни семьи, ни детей. А я, старый дурак, бессилен что-то изменить. Душа рвётся от боли, но они этого не слышат.
Я всё ещё люблю их — Димку с его упрямством, Олю с её талантами. Но их выбор похоронил мои надежды, и я не знаю, как с этим мириться. Может, я сам виноват? Или мир просто съехал с катушек? Скажите, как мне принять их выбор, если он убил всё, во что я верил?
