16 мая. Четверг.

Екатерина впервые за долгое время засиделась в офисе допоздна. День выдался тяжёлым: бесконечные планерки, отчёты, чашка остывшего кофе на весь вечер. Вышла на улицу и сама не заметила, как очутилась у входа в метро. В висках гудело, сердце стучало, словно колёса поезда перед въездом в тоннель. Спустилась вниз — и сразу поняла: опоздала.

На круглых часах над платформой замерло время — 00:53. Табло мигнуло раз и погасло, будто уснуло. Внизу — чёрные рельсы, блестящие, будто их кто-то провёл по ним мокрой ладонью. Капли падали с потолка, и каждый звук отдавался звонко, как стук часов в пустой квартире. Ни души. Ни шума, ни голосов, ни шагов.

Катя подошла к самому краю, вглядываясь в темноту тоннеля. Ничего. Не было даже отдалённого гула, не было привычных огоньков, не слышалось объявлений по радио. Только собственное дыхание да это мерное «кап-кап» — как тиканье будильника в комнате, где давно никто не спит.

Вернулась к скамейке. Телефон — 3% заряда, одна палочка сети. Карты не грузятся, сообщения не отправляются. Вздохнула, сунула телефон в сумку и только тогда осознала: на станции не было никого. Ни дежурной, ни охранника, ни случайного пассажира с усталым взглядом. Будто всё вымерло, а она осталась — одна.

Катя не боялась метро. Никогда. Для неё это был второй дом, знакомый до каждой трещинки в плитке. Но сегодня что-то было не так. Подземный город опустел. И в этой тишине поселился страх.

— Эй! — крикнула она в темноту. Голос отозвался эхом и растворился, так и не встретив ответа.

Она медленно пошла вдоль платформы. Каблуки стучали гулко, будто выстрелы. Зашла за турникеты — никого. Автоматы с билетами мигали тускло, словно скучали. Всё работало, но не жило. Как тело без сердца.

— Ладно, — прошептала она, стараясь говорить твёрже, хотя голос предательски дрожал. — Посижу. До утра не так долго.

Прислонилась к сумке, закрыла глаза. И уснула. Не заметила, как провалилась в сон.

Разбудило её лёгкое движение. Кто-то сел рядом. Мужчина. Тёмное пальто. Лицо в тени. От него пахло дождём, пеплом и чем-то давно забытым.

— Давно здесь? — спросил он, не глядя на неё.

— Застряла… Осталась одна, — прошептала Катя, с трудом разлепляя веки. — А вы?

Он кивнул и уставился на рельсы, будто видел в них что-то важное. Помолчал, потом сказал:

— Поезд всё ещё ходит. Просто не все его слышат.

— Что? — она инстинктивно отодвинулась. — Вы кто? Из охраны?

— Нет, — он покачал головой. — Я тоже когда-то остался. Когда решил, что дороги нет.

Голос его был спокоен. Без дрожи. И в этом спокойствии было что-то… родное. Будто он знал её давно.

— Вы живёте здесь?

— Нет. Просто встречаю тех, кто забыл, где выход. Иногда его не видно, пока кто-то не напомнит.

Катя встала. Хотела уйти. Сделала шаг. Оглянулась.

— Я просто ждала поезд.

— Он уже был, — кивнул мужчина. — Просто не всегда он по рельсам. Иногда поезд — это ты сама.

Она замерла. Прислушалась. Но метро молчало. Кивнула — и пошла к выходу. Мимо колонн, мимо погасшего табло, мимо пустого вестибюля.

А за стеклянной дверью был свет. Настоящий. Утренний. Серый, сонный, но живой. Автобус у подъезда, бабушка с сумкой, запах свежих булок из киоска.

Катя обернулась — но мужчины не было. Будто растаял. Или просто ушёл туда, где его больше не ждали.

Вышла на улицу. Глубоко вдохнула. И пошла домой — шаг за шагом. Потому что, когда замолкает метро, иногда кто-то всё же говорит. Тихо. Но именно тогда, когда нужно.

А если слушать — всегда найдёшь выход.