Когда Марина получила короткое сообщение от мужа, перечитывала его раз за разом, не веря глазам: «Извини. Я ухожу. Развод оформлю сам. Часть вещей уже забрал. Остальное заберу позже». Пальцы дрожали, в глазах стояли слёзы. Сердце колотилось, будто в груди заперли испуганного зайца. В квартире повисла тягостная тишина. Хорошо, что дочь была на практике в другом городе — Марине даже страшно подумать, как объяснила бы ей эту новость.

Прошёл месяц. Жизнь потихоньку возвращалась в привычное русло. Маша училась дышать без привычного «Доброе утро», без его шагов в прихожей, без запаха его одеколона на пододеяльнике. Работала, мыла полы, варила щи. Дом казался пустым. По вечерам включала телевизор и смотрала сериалы — лишь бы не думать.

Однажды, устроившись с чашкой чая перед экраном, она включила новую серию «Кухни». Внезапно скрипнула дверь. Ни звонка, ни предупреждения — просто ключ в замке. На пороге стоял он. С рюкзаком, лицо слегка смущённое.

— Прости, ключи же у меня остались, — пробормотал он. — Пришёл за вещами.

— Всё собрано, — спокойно ответила Марина, не дрогнув и бровью. — Чемодан в коридоре.

— Ты… «Кухню» смотришь? Мы же хотели вместе… — неуверенно начал он.

— Хотели, — кивнула она. — Теперь смотрю одна.

Он взвалил сумку на плечо, развернулся к двери. И вдруг — будто током ударило — замер, ноздри трепетно втягивая аромат из кухни.

— Это… щи?

— Угу. Только что сварила. Хочешь?

В его глазах читалась внутренняя битва: уйти с достоинством или остаться ради щей. Победил аппетит.

— Если не возражаешь…

Он сел за стол. Её щи были — пальчики оближешь. Подала ложку, чёрный хлеб, сметану — всё, как он любил. Ел молча, сосредоточенно, будто в каждом глотке вспоминал их общую жизнь.

— Рот вытри, поросёнок, — машинально бросила Маша и тут же удивилась: звучало так же, как раньше.

Он усмехнулся, вытерся салфеткой и встал.

— Спасибо. Пойду.

— Иди.

Когда дверь закрылась, она вернулась к сериалу. Сердце стучало громче обычного, но она справилась. Не звонила, не кричала, не умоляла остаться. Просто… жила дальше.

Прошло пять дней. Опять скрип замка. Опять он. Но не с рюкзаком, а с пустыми руками.

— Маш… Прости. Я не могу без тебя.

— Супчика захотелось?

— И его тоже. И тебя. Скучаю по дому, по тому, как у тебя везде порядок, по запаху свежести, по твоим пирожкам. Даже по твоей ругани. Я бежал за молодостью… и нашёл её. Но это оказалось пустое. Блеск без тепла. Можно вернуться?

Марина молча смотрела на него, потом протянула забытую рубашку.

— В прошлый раз не забрал.

Он хотел что-то сказать, но она перебила:

— Тебе этот цвет не идёт. Чего встал? Солянку будешь?

Он кивнул, как мальчишка, которого простили за прогул.

И на кухне снова стало по-домашнему шумно.