**Заслуженное счастье**
В уютном городке на берегу Волги шла подготовка к свадьбе. Даша, юная солистка хора, заканчивала музыкальное училище. Её голос, отточенный за годы учёбы, сверкал, как бриллиант — чистый и сильный. В училище брали только лучших, тех, чьё пение заставляло сердца замирать. И Даша была среди них — её голос переливался, словно отшлифованный мастерами.
С самого утра в доме царила суета. Свадьба — дело нелёгкое: платье, причёска, последние штрихи. Потом — выкуп, весёлый ритуал, без которого не обходится ни одна свадьба в этих краях. Традиция, от которой никто не отказывается — целое представление с шутками и смехом. Даша, хохоча, отбивалась от забавных испытаний жениха, а подружки подзадоривали её звонкими пересмешками.
После выкупа — роспись в местном загсе, скромном, но утопающем в цветах. Затем молодёжь отправилась кататься по городу, а потом и за его пределы, к реке, где золотились осенние берёзки. Но перед этим Даша настояла заехать домой. Ей нужно было предстать перед бабушкой Татьяной Ивановной во всём свадебном блеске. Бабушке было уже девяносто три, и на банкет она, конечно, не поехала бы — возраст давал о себе знать.
У Татьяны Ивановны ныли ноги. В юности, ещё почти ребёнком, она отморозила их, работая на заводе в военные годы. Время было тяжёлое, и о детстве пришлось забыть. Но сердце её оставалось молодым, а любовь к внучке — безмерной. Она любила Дашу так, как умеют только бабушки — безоглядно, всей душой.
Когда Даша приходила к ней, бабушка не могла наглядеться. Смотрела, будто на чудо. Родители не смели и слова лишнего сказать при Татьяне Ивановне — стоило им заворчать, как она тут же обрывала: «Молчите! Её любить надо!» И родители, потупившись, замолкали. Бабушка считала, что Дашу надо беречь: жизнь и так не балует, а чужие люди редко жалеют так, как родные.
И вот внучка выходила замуж. Татьяна Ивановна, несмотря на боль в ногах, решила встретить её во дворе. Надела лучшее платье — тёмно-бордовое, с кружевной отделкой, нацепила старые бусы, которые хранила с молодости, и повязала платок в тон. С трудом добралась до скамейки у подъезда, села и замерла в ожидании, волнуясь, будто перед первым свиданием. К ней присоединились две соседки-старушки. Одна даже принесла свой складной стул, чтобы удобнее было сидеть. Втроём они ждали, вспоминая свои давние свадьбы, свои мечты и потери.
Наконец во двор въехали украшенные лентами машины. Из одной вышли молодожёны. Даша в белом платье была похожа на ангела — лёгкая, сияющая, с лицом, от которого у бабушки сжалось сердце. Рядом — жених, Сергей, в строгом костюме, высокий и крепкий, как молодой клён. За ними высыпала весёлая толпа друзей, смеющихся и перебивающих друг друга шутками.
Татьяна Ивановна, увидев внучку, не удержала слёз. Это были слёзы радости, смешанные с горечью прожитых лет. Ей, старушке, было девяносто три — пора бы и на покой, а она всё ещё здесь, любуется своей Дашей, своей гордостью. Внучка подошла к ней, улыбаясь, и вдруг что-то шепнула подружкам. Те переглянулись и выстроились полукругом перед тремя старушками. И запели.
Их голоса, отточенные в училище, лились, как весенний ручей — мощно и чисто. Это было не просто пение — это было искусство, недоступное простым смертным. Они пели песни военных лет, те самые, что звучали в юности бабушек, когда мир рушился, но сердца всё равно пели о любви и надежде. Даша стояла в центре, в белом платье, и её голос парил над остальными, как солнечный луч.
Люди во дворе замерли. Прохожие останавливались, не понимая, что за чудо творится в этом обычном, замусоренном дворишке. Кто эти артисты, чьи голоса проникают прямо в душу? А это юность пела для старости. Пела о её детстве, о её мечтах, о том, что ушло безвозвратно. Пела о войне, о потерях, о любви, что пережила всё.
Татьяна Ивановна сидела, стараясь держаться. Хотела показать, что гордится внучкой, что умеет сохранять лицо, но слёзы катились сами. Она то плакала, то вытирала глаза платком, то снова плакала. А на душе было так тепло и светло. Потому что юность пела их песни — те самые, что звучали, когда их отцы уходили на фронт, и не все вернулись. Песни, что согревали их сердца, когда мир горел.
Это значило, что у молодости есть сердце. Есть душа. Какая же юность без них? И пусть молодые не поехали к памятникам — не беда. Памятники — это просто камни. А здесь, на скамейке, сидели три живые души, чьи судьбы были выкованы в огне тяжёлых лет. Они заслужили эту песню. Заслужили эту любовь. Заслужили этот миг, когда юность склонилась перед ними, отдавая дань уважения их жизни.
