Невестка задумала меня выпроводить в квартиру, а сама метит на наш дом. Но я не из тех, кто сдаётся просто так.
Меня зовут Галина Васильевна. Мне уже за шестьдесят, и я давно вдовею. Мой муж Виктор ушёл от нас чуть больше года назад. И с той поры будто весь этот дом опустел — не только от людей, но и от тепла.
Этот дом — не просто четыре стены и крыша. Мы с Витей строили его по кирпичику. Каждый угол здесь помнит его руки, его смех, наши общие радости и трудности. Он всё делал сам: и беседку, где мы по утрам пили чай, и крепкий забор, и летнюю кухню, где так вкусно пахло пирогами. Я сажала цветы, он — яблони и смородину. Прожили здесь почти сорок лет. И всё в этом доме дышит им — его голосом, его заботой.
После Витиной смерти я одна. Тяжело, конечно. Порой так сожмёт сердце, что хоть волком вой, особенно когда вижу его старую фуражку в прихожей. Но я держусь. Спасает огород, внуки, да и сын помогает — Игорь, моя надежда. Приезжает почти каждый день, продукты привозит, то трубу починит, то замок подправит. А с ним — его жена, Наташка.
Наташка… девка вроде ничего, но с хитринкой. Уже который год на наш дом глаз положила.
Как-то приехал Игорь и завёл разговор:
— Мам, Наташка переживает, что тебе одной тяжело. Может, переберёшься к нам в квартиру, а мы сюда? Тут и просторнее, и детям на природе лучше.
Я только хмыкнула:
— Это Наташкины переживания? Ну ладно… Но ответ у меня один — нет. Я из этого дома никуда не уйду, сынок. Это не просто стены. Это вся моя жизнь с твоим отцом. Если вам тяжело — ну, в этом году меньше картошки посажу, справлюсь. Но уезжать — нет, Игорек, ни за что.
Он вздохнул, промолчал. Всё ясно — не его это идея.
Прошло полгода. Думала, отстали, ага, как же. Снова приехал:
— Мам, ну подумай… У нас двушка, дети растут, места мало. А тебе в квартире было бы проще — ни огород копать, ни снег убирать…
Я отложила тряпку, которой окна протирала, и спокойно ответила:
— Я уже подумала. В этой квартире я засохну, как цветок без солнца. Там — бетон, а тут — память. Пусть Наташа ищет другие способы разжиться жилплощадью. Я — никуда.
— Ну ты же сама жила со свекровью… Тебе же было непросто…
— Было, Игорь. Но я не лезу. Если вам тесно — переезжайте сюда. Только вот Наташка-то захочет со мной в одном доме жить?
Он промолчал. Я и не ждала другого ответа.
— Ну вот и всё. Вместе жить не хотите — ваше право. Но выгонять меня из моего дома не смейте.
После этого разговора сын затих. Я знаю — он меня уважает, так что тема закрыта.
Теперь всё как прежде. Игорь приезжает, помогает, внуки летом у меня гостят — носятся по двору, яблоки рвут, хохочут. Наташка тоже заглядывает — вроде не злится, улыбается. Но я-то вижу: мечта её не угасла. Дом ей покоя не даёт.
Но он — не её. Этот дом — мой. Это всё, что осталось от человека, которого я любила всю жизнь. И я не отдам его, даже если придётся стоять насмерть. А что дальше — жизнь покажет. Время всё расставит по местам.
