Владимир спешил домой. День выдался тяжёлым: с утра начальник разносил всех без разбору, к вечеру свалились срочные отчёты, которые «нужно было сдать ещё позавчера», да и пробки довели до изнеможения. Уже пятнадцать лет он корпел над цифрами в бухгалтерии крупной фирмы в Екатеринбурге, и с каждым годом всё труднее было заставить себя вставать с кровати. Смысл таял где-то между бесконечными балансами и переработками. Дома ждали старая «двушка» в хрущёвке, кот Васька, подобранный когда-то у подъезда, и стопка книг, которую он вечно откладывал «на когда-нибудь».
Ему хотелось только тишины, кружки крепкого чая и хотя бы пары часов без мыслей и дел. Но, свернув на свою улицу, он заметил нечто странное.
На лавочке у подъезда сидела женщина — пожилая, в потрёпанном плаще, с синим пакетом из «Пятёрочки» в руках. Она не просила денег, не плакала, не пыталась привлечь внимание — просто сидела, смотря в никуда. Но глаза… глаза были мокрыми. Беззвучные слёзы катились по щекам, и она вяло смахивала их рукавом.
Владимир собирался пройти мимо. Голова гудела от усталости. Но в груди что-то дрогнуло. Он остановился. Помолчал. Сделал шаг вперёд.
— Вам помочь? — тихо спросил он.
Женщина вздрогнула и подняла взгляд. Глаза — усталые, будто несущие всю тяжесть мира. Она попыталась улыбнуться, но получилось неискренне.
— Ничего, просто присела… передохнуть.
— Вы здесь уже полчаса, — осторожно заметил Владимир. — Может, вам что-то нужно?
Она сжала пакет, будто боялась, что он её обманет. Вздохнула:
— Понимаете… не хочется домой. Там пусто. Муж умер два года назад. Дочь — в Питере. А сегодня… его день рождения было бы. Купила пирожных, хотела свечку поставить. А потом подумала — кому? Себе праздник устраивать? Вот и сижу. Смешно, да?
Владимир молчал. Он не знал, что сказать. Потому что иногда слова — просто пустой звук.
— У меня как раз самовар на столе, — тихо промолвил он. — Чай с чабрецом, крепкий. Хотите — зайдёте?
Женщина смерила его взглядом.
— Серьёзно? Чужую бабку в дом зовёте?
— А что в этом такого? Может, мы даже соседи.
Она фыркнула, пожала плечами:
— Вы точно не психопат?
Владимир усмехнулся:
— Психопаты, кажется, не угощают чаем с чабрецом.
Она поднялась. Неуверенно. Сжимая пакет, будто боялась, что передумает.
— Я Лидия Ивановна, — тихо сказала она.
— Владимир, — кивнул он. — Теперь не чужие.
На кухне они пили чай. Лидия Ивановна рассказывала, как они с мужем каждую осень солили грибы, как он мастерил скворечники, как любил слушать «Песняров». Владимир слушал, не перебивая. Лишь изредка поддакивал.
— А вы давно один? — спросила она вдруг.
— Лет семь, — ответил он. — Жена ушла. Не ругались, просто… разошлись. Она в Москву, я остался.
— Дети есть?
— Не сложилось.
Лидия Ивановна грустно кивнула:
— Одиночество — штука коварная. То радуешься ему, то оно душит.
— Зато у меня Васька, — усмехнулся Владимир. — С ним хоть про политику поболтать можно.
Они рассмеялись. Потом она взглянула на часы.
— Спасибо, Владимир. Вы мне правда помогли. Пойду, пожалуй.
— Заходите, — сказал он. — Чайник всегда на плите.
С того вечера Лидия Ивановна стала заходить часто. То с блинами, то с вязаными носками, то просто так — поболтать. Они говорили о жизни, вспоминали былое, иногда молчали — и даже в тишине им было не одиноко.
Владимир понял: иногда, чтобы кого-то спасти, достаточно просто остановиться и сказать: «Я рядом».
