Драма одиноких сердец
На самой окраине небольшого городка, затерявшегося среди бескрайних полей и перелесков, тянулась уютная улочка, больше напоминающая деревенскую. Домики, будто добрые соседи, стояли вплотную друг к другу, а вдоль дороги колосились одуванчики. Рядом ютился крохотный магазин, а чуть дальше, за автобусной остановкой, начинался густой сосновый лес, где под сенью деревьев прятались заросли брусники и скрипучие моховые поляны.
Здесь, в этой тиши, жили две подруги, чья дружба пережила всё — Татьяна и Надежда. Их дома, построенные ещё в лихие девяностые, когда обе были молоды и полны надежд, стояли рядышком, будто два старых друга, неразлучных даже в старости.
Когда-то жизнь кипела: они с мужьями возводили стены, растили детей, делили радости и горести. Тогда казалось, что всё по плечу, даже если кирпичи добывали, разбирая старые сараи. Но годы берут своё. Татьяна похоронила мужа несколько лет назад, и его уход оставил в её сердце вечную боль. Надежда же после тяжёлого развода оставила бывшему квартиру в городе, но свой дом не отдала — будто это последний оплот её свободы.
Раньше их улица звенела смехом: соседи собирались на именины, праздники, шумные застолья. Теперь, когда обеим уже за шестьдесят, жизнь потекла тише. Каждая жила своей судьбой, но всё равно находила время для неторопливых бесед за чаем, перебирая новости о детях и внуках.
Татьяна Михайловна вырастила сына и дочь, которые каждое лето навещали её с внуками.
— Теперь они взрослые, институты, — вздыхала Татьяна, помешивая чай. — Не бегут ко мне, как раньше. У них своя жизнь: любовь, друзья. А мне бы хоть немного помочь — картошку подокучить, грядки прополоть. Но им подавай море да отдых!
— Таня, перестань себя мучить, — качала головой Надежда. — Внуки выросли, детям твоя картошка не нужна. Подумай о себе. Поехали бы в санаторий — здоровье дороже!
— Картошка — лишние деньги, — упрямо отвечала Татьяна. — Хоть на сахар для варенья хватит. У нас же и яблоки, и смородина, и малина — всего не перечесть!
— Да сколько сил уходит на все эти закрутки! — восклицала Надежда. — Ты с утра до ночи как пчёлка! Одумайся, Тань, не гробь себя!
— С мужем легче было, — тихо говорила Татьяна, и в голосе её звучала грусть. — А одной… Ничего не успеть.
— Да и не надо! — убеждала Надежда. — Вот я грядки забросила, ягоды собираю только для себя, варенье — по настроению. Если дочке надо — пусть сама приезжает.
— Не могу я так, — качала головой Татьяна. — Жалко добру пропадать. И потом, никто не сварит варенье, как я. Люблю их баловать — соленья, маринады, вареньице. Пусть едят, радуются!
Надежда лишь вздыхала. Её дочь жила в Москве с мужем и внучкой. Приезжала редко — только летом, в отпуск.
— Мам, я устала, хочу просто выспаться и в лес сходить, — говорила дочь, едва переступив порог.
Надежда и сама не прочь была понежиться в постели, а потом прогуляться по лесным тропинкам с дочкой, зятем и внучкой. Она часто жаловалась на здоровье, хотя серьёзных болезней не было. Дочь, чувствуя вину, покупала ей путёвки в санатории или билеты на теплоход.
— Дорого, наверное, такие поездки? — интересовалась Татьяна.
— Дочка у меня заботливая, — хвалилась Надежда. — Дважды в год оплачивает отдых, да и я с пенсии коплю. Некогда хандрить, Тань! Три раза в год путешествую — разве не счастье? Твои разве не могут тебе такое устроить?
— Да брось! — отмахивалась Татьяна. — Как я приму такие подарки? Им самим деньги нужны. Внучка учится, у сына семья. Им на море — это же целое состояние! А я летом никуда не поеду, огород не брошу.
— А осенью? — не унималась Надежда.
— Осенью поздно, да и не хочу детей обременять, — отвечала Татьяна. — Я вот внучке на шестнадцать лет шубу купила, внуку — велосипед. Это моё правило. А ты что даришь?
— А что я могу? — вспыхнула Надежда. — С моей пенсии разве что на мелочи. У них и так всё есть, зять с дочкой хорошо зарабатывают.
— Всё равно подарок от бабушки — особенный, — улыбнулась Татьяна. — Я же не только на дни рождения дарю, но и просто так, для радости.
— Ну, это твой выбор, — отрезала Надежда. — Можно разориться на подарки, а толку? Они тебя в старости не забудут? Моя дочь уже обо мне заботится. А твои всё реже приезжают — не хотят на огороде горбатиться. Скоро и вовсе перестанут, а ты всё спину гнёшь…
Подруги замолчали, каждая считала себя правой. Но через пару дней они снова шли вместе в магазин, болтая, будто ничего не случилось.
— Заходи в гости, — звала Надежда. — Дочка прислала посылку: вещи, обновки. Не новые, конечно, но почти не ношенные. Она часто так делает — мне отдаёт, что не нужно.
— Хорошо, когда с дочкой один размер, — улыбалась Татьяна. — А я поправилась, мне только своё. Но зайду, посмотрю.
После обеда устраивали настоящий показ мод. Надежда, смеясь, кружилась по комнате, а Татьяна подшучивала:
— Не собралась замуж, подруга? Такая нарядная! Будешь с мужем по санаториям разъезжать, на танцы ходить.
— Да ну тебя, — отмахивалась Надежда. — Сил только на себя хватает. Мужу надо и выглядеть, и слушать его вечно… Я давно сама по себе, и ты это знаешь.
Зима укутала городок снегом. Татьяна любила это время — можно было отдохнуть от огорода. Её отдых — вязание перед телевизором. За зиму она навязывала шарфов, варежек и носков, которые продавала соседям. Консервы и варенье тоже шли на продажу — копила на подарки внукам.
Как-то раз, глядя в окно, Татьяна пробормотала:
— Что-то Надька давно не заходила. Надо проведать.
Она накинула шаль и пошла к подруге. Надежда, бледная, еле открыла дверь:
— Не заходи, заразишься. Поправлюсь — тогда…Татьяна вернулась через полчаса с сумкой, полной домашних пирожков и банкой малинового варенья, а через неделю, когда Надежда поправилась, они сидели вдвоём у самовара и смеялись, понимая, что ссоры — это лишь пыль на дороге их дружбы, которую сдует первым же добрым словом.
