Драма одиноких сердец
На окраине небольшого городка, затерянного среди холмов и бескрайних полей, раскинулась тихая улочка, больше похожая на деревенский переулок. Домики, будто старые друзья, тесно жались друг к другу вдоль пыльной дороги. Рядом ютился крохотный магазин, а чуть дальше, за остановкой автобуса, начинался густой сосновый лес, где под сенью деревьев прятались кусты черники и мягкие подушки мха, усыпанные грибами.
Здесь жили две подруги, чья дружба пережила всё, — Людмила и Валентина. Их дома, построенные ещё в лихие девяностые, когда обе горели мечтами, стояли рядом, как отражение их неразлучности.
Когда-то жизнь кипела: они с мужьями строили, растили детей, делили радости и горе. Тогда всё казалось возможным — кирпичи добывали, разбирая старые сараи. Но время не щадит никого. Людмила овдовела несколько лет назад, и боль от потери так и не утихла. Валентина же, пережив тяжёлый развод, отдала бывшему квартиру в Москве, но свой дом не покинула — он стал её крепостью.
Раньше на их улочке звенел смех: соседи собирались на праздники, дни рождения, шумные застолья. Теперь, когда обеим перевалило за шестьдесят, жизнь замедлилась. Они жили каждая своей судьбой, но всё ещё находили время для долгих разговоров за чаем, обсуждая детей и внуков.
Людмила Ивановна вырастила сына и дочь. Теперь внуки приезжали к ней только летом.
— Они уже взрослые, студенты, — вздыхала Людмила, помешивая чай. — Не рвутся ко мне, как раньше. У них своя жизнь: любовь, друзья. А мне бы помощь на огороде… картошку окучить, грядки прополоть. Но им интереснее на море!
— Люда, хватит себя мучить, — качала головой Валентина. — Внуки выросли, детям твоя картошка не нужна. Пора бы и о себе подумать. Поедем со мной в санаторий, здоровье важнее!
— Картошка, может, и не нужна, но я её продаю, чтобы сахар на варенье купить, — упрямо отвечала Людмила. — У нас ведь и яблоки, и смородина, и малина — всего хватает!
— Собрать, сварить — это ж сколько сил надо! — возмущалась Валентина. — Ты как каторжная с утра до ночи. Пожалей себя, глупая!
— Когда муж был жив, всё легче было, — тихо сказала Людмила, и в голосе её прозвучала грусть. — А одной… Ничего не успеваешь.
— И не надо успевать! — настаивала Валентина. — Посмотри на меня: огородом не заморачиваюсь, ягоды соберу, варенье сварю — и ладно. Дочь хочет — пусть сама собирает.
— Нет, я так не могу, — качала головой Людмила. — Жалко, если ягоды пропадут. Да и никто не сварит варенье, как я. Люблю их баловать — соленья, маринады, варенье. Пусть едят, радуются!
Валентина только вздыхала. Её единственная дочь жила в Питере с мужем и внучкой. Приезжала редко, только летом.
— Мам, я устала, хочу просто выспаться и в лес сходить, — говорила дочь, едва переступив порог.
Валентина и сама любила поспать подольше, погулять с семьёй по лесным тропинкам. Она часто жаловалась на здоровье, хотя серьёзных болезней не было. Дочь, чувствуя вину, покупала ей путёвки в санатории или круизы по Волге.
— Дорого, наверное? — интересовалась Людмила.
— Дочка у меня заботливая, — хвасталась Валентина. — Дважды в год оплачивает мне отдых, да и сама откладываю. Некогда хандрить! Трижды в год путешествую — разве не счастье? Неужели твои не могут тебе такое устроить?
— Да что ты! — отмахивалась Людмила. — Как я приму такие подарки? Им самим деньги нужны. Внучка учится, у сына семья. А я летом никуда не поеду, огород не брошу.
— А осенью? — не унималась Валентина.
— Осенью поздно, да и не могу я требовать от детей таких жертв, — отвечала Людмила. — Я вот внучке на шестнадцать лет шубу купила, внуку — велосипед. Это моё правило. А ты что даришь?
— А что я могу? — вспыхнула Валентина. — С моей пенсии только на маленький подарок хватает. У них всё есть, зять хорошо зарабатывает.
— Это так, но от бабушки подарок — особенный, — мягко улыбнулась Людмила. — Я дарю не только на дни рождения, но и просто так, для радости.
— Ну, это твоё дело, — отрезала Валентина. — Можно задаривать, но толку? Они тебя в старости не забудут? Моя дочь обо мне заботится. А твои всё реже приезжают, чтобы на огороде не горбатиться. Скоро и вовсе перестанут, а ты всё спину гнёшь…
Подруги замолчали, обиженные друг на друга. Но через пару дней они снова шли вместе в магазин, болтая, будто ничего и не было.
— Заходи в гости, — звала Валентина. — Дочь прислала посылку: вещи, почти новые. Она так часто делает — поносит, а что не нужно — мне отправляет.
— Хорошо, когда с дочкой один размер, — улыбалась Людмила. — А я поправилась, мне только своё подходит. Но приду, посмотрю.
После обеда они устраивали весёлый показ мод. Валентина, смеясь, дефилировала по комнате, а Людмила подшучивала:
— Не замуж ли тебя, подруга, сватать? Вон какая нарядная! Будешь в санаториях на танцах блистать.
— Нет уж, — отмахивалась Валентина. — Сил только на себя хватает. Мужу надо и выглядеть, и дом держать, и слушать его вечно… Я давно для себя живу, и ты это знаешь.
Зима окутала городок снегом. Людмила любила это время — можно было отдохнуть от огорода. Её отдых — вязание перед телевизором. За зиму она связывала свитера, шапки, носки и продавала их соседям. Консервы и варенье тоже шли на продажу, пополняя копилку для подарков внукам.
Как-то раз, глядя в окно, Людмила прошептала:
— Что-то Валька давно не заходила. Надо проведать.
Она накинула пальто и пошла к подруге. Валентина, бледная, открыла дверь:
— Не заходи, заразная я. Поправлюсь — тогда…
Людмила вернулась через пятнадцать минут с сумкой. На столе оказались квашеная капуста, солёные огурцы, пОни сидели за столом, пили чай с земляничным вареньем, и в тишине их старого дома звучал только мерный стук часов — двух одиноких сердец, которые, несмотря на всё, продолжали биться в такт.
