Звать меня Антонина Степановна. Мне уже за шестьдесят, и я — вдова. Мой муж Иван ушёл из жизни чуть больше года назад. И с тех пор я будто одна в этом доме не только телом, но и душой.
Этот дом — не просто брёвна да крыша. Мы с Ваней строили его своими руками. Каждое полено здесь пропитано потом, любовью и нашей общей историей. Он всё делал сам: и баньку во дворе, где мы парились по субботам, и крепкий забор из лиственницы, и летнюю веранду с резными наличниками. Я сажала мальвы, он — яблони. Прожили мы здесь без малого сорок лет. Тут всё дышит им — его шутками, его трудолюбивыми руками, его добротой.
После Ивана осталась я одна. Тяжело, не скрою. Порой боль накатывает, как волна, особенно когда прохожу мимо его валенок в сенях. Но я держусь. Спасают огород, сад, хлопоты. И сын помогает — Витя, единственный. Приезжает почти каждый день, привозит продукты, исправляет что-нибудь по хозяйству. А с ним — его жена, Лена.
Лена… женщина неплохая, но с хитрецой. Уж больно ей наш дом приглянулся.
Как-то Витя приехал и говорит:
— Мам, Лена волнуется, что тебе одной тяжело. Может, переберёшься к нам в квартиру, а мы сюда? Тут и просторнее, и детям на природе лучше.
Я только усмехнулась:
— Видать, Лена не просто так заботу проявила. Да и ты знаешь, мой ответ — «нет». Не покину я этот дом, сынок. Это не стены, это — память. Если вам трудно — грядок меньше вскопаю в следующем году, справлюсь. Но уходить отсюда — нет, Витенька, никогда.
Он вздохнул, кивнул, но я видела — не его это слова.
Прошло полгода. Думала, отстали, ан нет. Снова приехал.
— Мам, ну подумай. У нас двушка, а детей двое, им тесно. А тебе в квартире было бы проще — ни огорода, ни снега чистить…
Я отложила тряпку, которой мыла окна, и твёрдо сказала:
— Я уже всё обдумала. В той квартире я зачахну. Там — бетон. А здесь — душа. Пусть Лена ищет другой способ решить вопрос с жильём. Я — никуда.
— Но ты же сама жила со свекровью, когда вы с отцом поженились. Тебе же было нелегко…
— Было, Витя. Но я не лезу. Если вам тесно — переезжайте сюда. Только вот Лена-то не захочет со мной под одной крышей, да?
Он промолчал. Ответа я и не ждала.
— Вот и решено. Жить вместе не хотите — как знаете. Но выселять меня из моего дома не смейте.
С той беседы сын больше не заговаривал об этом. Я знала: он уважает мой выбор, и точка.
Теперь всё по-прежнему. Витя приезжает помогать, внуки летом у меня — резвятся в саду, бегают босиком по траве, хохочут. Лена тоже наведывается — вроде не дуется, улыбается. Но я-то вижу: мечта её не угасла. Дом ей покоя не даёт.
Но он — не её. Этот дом — мой. Всё, что осталось от человека, которого я любила всю жизнь. И не отдам я его, даже если придётся стоять насмерть. А что будет дальше — поживём, увидим. Жизнь рассудит, кто был прав.
*Нет ничего крепче памяти, и нет ничего хрупче человеческих отношений. Порой надо стоять на своём, чтобы не потерять ни того, ни другого.*
